Анатолий Кузнецов
Увидев Анатолия Кузнецова на экране, можно без ошибки сказать, что он подлинный представитель советской актерской школы.
Как ни стремится современный кинематограф к общечеловеческому смыслу и языку, как ни активно обмениваются различные «новые волны» своими находками и открытиями, истинное искусство не спешит изживать свои национальные черты, не расстается с темами и образами, близкими народу, который оно представляет. Упорнее всего экран сохраняет национальную характерность лиц. Разве не отличаются, к примеру, субтильные подвижные французы с их способностью к молниеносным реакциям от молчаливых здоровяков-американцев, этих улыбающихся суперменов?!
В последние годы в актерском искусстве произошли изменения. Новые времена принесли с собой новые лица и характеры. Советское кино, истово исповедующее реализм, не земедлило отразить перемены. Десять-двенад-цать лет назад на экран пришел вспыльчивый, наивный юноша, почти подросток, бунтующий против самодовольства и успокоенности своих домашних. Королями экрана, если пользоваться старым выражением, стали Леонид Харитонов и Олег Табаков. Потом пришла пора героя-аналитика, размышляющего о жизни и своем месте в ней. Наступила эпоха Алексея Баталова и Иннокентия Смоктуновского. Ищущие юноши и задумчивые интеллектуалы известны кинематогра-
фиям многих стран. У советского же кино есть свой исконный герой и соот-ветствующий-ему тип исполнителя.
Одна из многих заслуг советского кино состоит в том, что ему удалось создать истинно народного героя, отмеченного живой конкретностью бытовой и социальной характерности. Этот творческий труд был начат актерами Николаем Баталовым и Иваном Чуве-левым, продолжен Борисом Бабочкиным, Николаем Крючковым, Петром Алейниковым и многими другими. То были настоящие кинематографические артисты, потому что весомость и новизна жизненного материала передавались ими сочно, крупно и телесно.
Мы подчас не представляем себе, как велик в мире художественный авторитет советской актерской школы. Сегодня ее достижения возвращаются к нам отраженным зарубежным опытом. Кто видел Энтони Куина в «Греке Зорба», тот почувствовал хорошо усвоенные «русские уроки».
Школа продолжает жить искусством актеров нового поколения (хотя теперь, пожалуй, это не общее движение, а отдельные пристрастия). Ее традиции после войны наиболее интересно развивали покойный Евгений Урбанский и Анатолий Кузнецов.
Кузнецов начинал с ролей, прямо противоположных тем, что играет сейчас.
Его первые большие выступления — в комедии «К Черному морю» (1957) и в драме «Случай на шахте восемь»
(1958). Комедия была встречена равнодушно и вскоре прочно забыта. «Случай на шахте восемь» привлек острым конфликтом. Однако, независимо от отношения к фильмам, молодого акте-оа заметили и приняли.
Выпускник Школы-студии МХАТ, молодой Кузнецов был умелым актером. К тому же его отличала приятная внешность. А потому предложения сниматься поступали регулярно. Анатолий Кузнецов не должен жаловаться: он начинал удачливо. Его миновали обидные, часто необъяснимые периоды охлаждения режиссеров и зрителей. Впрочем, особой нездоровой моды на Анатолия Кузнецова тоже как будто не было. К чести актера, он оказался выше своих первых успехов. Для себя он расценил их как начало поиска своего пути, своего героя. Однако встреча с героем произойдет позже, а пока, в 50-е годы, он играет приятных молодых людей, без четко очерченных характеров, но принципиальных.
Инженер Володя в фильме «Случай на шахте восемь» был сыгран точно в соответствии со сценарием. Володя — противник компромисса, если компромисс противоречит его представлениям о совести и благе дела. Но в сущности
этот герой лишен человеческой яркости, неповторимости. Он лишь представляет одну из сторон в принципиальном споре. Анатолию Кузнецову хотелось оживить литературного героя. Он играл искренне, вдумчиво. Он освоил текст и старался переживать предлагаемые сценарием ситуации. Однако драматургия роли оставалась прямолинейной, и при всех усилиях актера значительный образ не получился.
Другие роли того времени свидетельствуют о том, что Кузнецов попал в плен амплуа. Его специальностью стали «голубые герои». Безупречные молодые люди, обаятельные внешне и идеальные по своим душевным качествам, как правило, нравятся публике. Киноактеры знают: если хочешь иметь успех, играй такие роли. Не слишком требовательные к себе исполнители так и поступают.
По работам молодого Кузнецова заметно, как сковывает актера однообразие литературного материала. Ему скучно резонерствовать, произносить стертые слова, разыгрывать сто ррз знакомые ситуации. Он хочет жить в роли — активно, энергично, по-своему.
Он снимается в комедии. Его милиционер в фильме «За витриной универмага» идеален и ясноглаз, но он попадает в комедийные переплеты, способен смущаться и испытывает заметное головокружение при виде хорошенького существа в задорных кудряшках. Кузнецов играл комедию с удовольствием.
Но нашел он себя не в комедии. Судя по высказываниям в печати, Анатолий Кузнецов считает для себя поворотной роль Леньки Незваного в фильме «Ждите писем» режиссера Ю. Карасика.
Анатолия Кузнецова увлекала возможность создать неодноплановый характер. Он с удовольствием играл колоритную внешность своего героя, его повадки и привычки. Но за сочной и своеобразной материей роли угадывался ум и жизненный опыт актера. В этом фильме актер предстал человеком, легко и уверенно чувствующим себя в любых обстоятельствах и с любыми людьми. Самоуверенность Леньки заявлена актером уже в первых кадрах ленты.
В тамбуре общего вагона зубоскалит слегка курносый блондин, одетый с элегантностью дворового франта. Он сыплет шуточками, но лицо у него злое, насупленное. Похоже, он острит от скуки или чтобы скуку развеять. Рядом с ним девчонка, но она его, видимо, не занимает и, увидев другую, он сначала оглядел ее сверху вниз, задержал взгляд на ногах, потом уверенно двинул за нею по вагону.
В тайге, куда Ленька приехал строить новую трассу, он чувствует себя превосходно. Других мучат холод, дожди, неудобства, Леньке до всего этого дела мало. Что его раздражает — так это опять скука. От скуки он делится воспоминаниями, какая красивая была у него в Москве жизнь: «Придешь с работы, переоденешься: шляпу, галстучек, все такое, и в театр». Был у него или не был этот галстучек, ходил Ленька в Москве в театр или не ходил — не так уж и важно. Ведь из Москвы он уехал по своей воле, а эти воспоминания — просто бахвальство и еще знак недовольства собой, смутное сознание неполноты своего существования. Но вдруг Ленька придумывает себе цель жизни: заработать денег, а потом разъезжать по курортам, пить, есть сколько захочется. И по раскисшей дороге он остервенело гонит почти вхолостую свой самосвал, чтобы «дать показатель» и получить соответственную зарплату.
На первый взгляд может показаться, что Кузнецову досталась роль примитивного рыцаря длинного рубля. Но актер осторожно уходит от банального решения: его Ленька сам решил приехать на далекую стройку, а для
шофера есть места лучше и чище, где можно «гнать деньгу».
Кузнецов предлагает Другую разгадку характера своего героя, и тут очень важна линия взаимоотношений Леньки с Риммой, девушкой, уехавшей от недостойного человека.
Ленька начинает эти отношения с присущей ему уверенностью. Видя невеселое лицо Риммы, он покровительственно похлопывает ее по плечу: ничего, мол, не унывай. Когда девушка не принимает ни его покровительства, ни его тона, Ленька фыркает и отворачивается: «Тоже, строит из себя». Но тут легкость впервые изменила Леньке: от Риммы ему уйти оказалось трудно.
Обещания, признания, уговоры, угрозы, мольбы — все пущено в ход, чтобы добиться внимания Риммы, вернее сказать, чтобы восстановить привычное самочувствие завоевателя и удачника. В этих сценах Кузнецов обнаружил широту своих актерских возможностей и темперамент, который отныне будет отличать все его крупные работы.
В эпизоде, где Ленька Незваный просит Римму пойти за него замуж, мы видим его глаза. Актер обнажает зерно роли: Ленька-победитель, Ленька-хам смотрит растерянно, беззащитно, умоляюще. И когда через секунду, получив отказ, он выходит в ночь, в дождь, в тайгу и начинает что есть мочи горланить «О море в Гаграх, о пальмы в Гаграх», мы понимаем, что Лень-кина бравада напускная. Она от не-
уверенности в себе, от душевной незрелости, оттого, что неосмыслен собственный жизненный путь.
После этой роли с «голубыми героями» было покончено. Отныне актер играет людей трудных профессий, тяжелого физического труда. Их лица обветрены, обожжены жаром горячих цехов. Изменился внешний облик актера. Он как бы раздался в плечах. С его лица исчезло нейтральное обаяние киногероя. В нем определились собственные неповторимые черты.
В фильме «Друг мой, Колька», осуществленном режиссерами А. Миттой и А. Салтыковым по популярной пьесе А. Хмелика, Кузнецову досталась роль Сергея Руденко — вожатого пионеров. Поначалу он недоумевает: ведь воспитание детей — не его профессия. Он шофер (снова шофер) и неплохо водит машины, но быть вожатым ребят?! В фильме действует «профессиональная» пионервожатая — существо энергичное, уверенное, на редкость говорливое. Она абсолютно верит в догмы, которые преподносит школьникам, но не верит в самостоятельность своих пионеров.
Регламент, порядок, все остальное чуждо этой решительной особе. Но жизнь не слушается схоластики. Она выступает на стороне немногословного парня, который приходит с завода, чтобы научить ребят чему-нибудь полезному. Сергей понимает, что увлечь, заинтересовать можно только делом. И он увлекает ребят своей профессией, потому что любит,
ее сам, потому что владеет ею в совершенстве.
Актер выразительно играл отношение своего героя к речам, рекой — да что там рекой! — потоком,льющимся в школе. Трескотня старшей вожатой, бессмысленное бормотание ребят на сборах. Кузнецов сыграл умение слушать. Его молчание — не равнодушное молчание. Оно настораживает и раздражает старшую вожатую. Сергей Руденко прививает ребятам вкус к тому, что для него самого составляет смысл жизни, — к труду. Ребята доверяют ему сокровенные свои мысли, потому что он не лезет в их душу с прописными истинами, а вместе с ними готов переживать их драмы, обиды, радости. В этом фильме Кузнецов сам еще немного мальчишка. В его реакциях, неожиданности поступков, легкости и находчивости чувствуется паренек, не совсем забывший свое детство.
Сергей Руденко, как и Ленька Незваный, принадлежит к типу героев, которых принято называть простыми парнями. Павел из «Утренних поездов» — тоже простой парень. В этом фильме под руководством режиссеров Ф. Довла-тяна и Л. Мирского актер предпринял попытку проанализировать опасности, которые таит лишенное раздумий отношение к жизни. Актер наметил обратную сторону, при этом сторону негативную так называемого простого характера.
Павел работает с отдачей. Как говорится, вкалывает на совесть. У него высокая квалификация, и он чувствует силу, что дает ему труд. Как и Сергей Руденко, Павел не выносит речей. Он немногословен сам, но и чужие монологи ему не нравятся. «Строю светлое будущее, ну и всякое такое», — говорит он о себе. Рассуждать — не его дело. Может быть, потому, что он привык жить не размышляя?
Кузнецов показал, как в его герое уважение к труду уродливо переросло в заносчивое самоуважение. Павел — уже не Ленька Незваный, наивный бреттер с Таганки. Это человек с утраченными общественными связями, скучающий и самодовольный одновременно.
Актер чрезвычайно внимателен к своему персонажу. Он не спешит разоблачить его, не критикует и не произносит приговор со стороны. Он изнутри прочерчивает жизненную логику Павла и укрупняет аргументы, которыми тот привык пользоваться.
Многое раскрывает в Павле история его любви к девушке Асе. Чистой и несмелой, которую ошеломили его натиск, его уверенность, широта и щедрость его опеки над ней. Ася, в отличие от Риммы, соглашается стать женой героя Кузнецова. Но делает она это столько же по любви, сколько из страха перед ним. С неистовым темпераментом рисует актер влюбленного Павла. Он водит Асю в ресторан и, танцуя с нею, с удовольствием ловит восхищенные вгляды окружающих: «Какая пара!» Он наряжает Асю, чтобы была красивее всех. Он придумывает венчание, чтобы зрители от зависти полопались. Он нанимает на свадьбу поезд машин, чтобы все знали: Павел женится. В этой любви героя неумолимо и четко проведена актером мысль об эгоизме, когда все помыслы, все устремления замыкаются только на самом себе.
В заключительной сцене фильма, когда Павел садится за руль машины, чтобы обогнать всех на шоссе, его глаза наливаются остервенелым азартом.
Он весь во власти бешеной решимости не дать себя обойти. Вот снова обнажение ядра роли, которое для
Кузнецова — неотъемлемая часть его творческого метода.
Кузнецов доказал, что он в состоянии понять суть происходящих с его героем перемен, что он в состоянии раскрыть те черты и свойства характера, которые заставляют по-новому относиться к привычному и как будто неизменному типу. Недаром через несколько лет режиссер А. Салтыков, склонный к ситуациям, требующим «распахнутых», не стесненных актерских темпераментов, поручил Кузнецову роль демагога Жана в фильме «Бабье царство».
Жан — сродни Павлу. Он провоевал войну и вернулся в родное село с уверенностью, что ему, победителю, принадлежит здесь все — слава, первый дом, красивые девушки. Как и в «Утренних поездах», Кузнецов страстно выделяет в своем персонаже отсутствие общественной ответственности, бездуховность и эгоизм.
И вот когда стало казаться, что исполнитель и достойная его роль разминулись, Кузнецов вновь заставил заговорить о себе.
В фильме «Белое солнце пустыни» актеру снова предложили проявить его способность к социальной характерности. В Сухове, солдате, возвращающемся после империалистической и гражданской войн в родную деревню, он сочно играл крестьянскую состоятельность, дельность и бережливость.
Анатолию Кузнецову уже давно скучно играть однопланово. В «отрицательном» Леньке он находил тоску по ясной жизни. В «черном» характере Павла показал размах его натуры. В героическом своем Сухове Кузнецов сыграл любовную тоску, что от времени и расстояния украсила его зазнобу Катерину Матвеевну умопомрачительными статями русской красавицы.
До этого фильма Кузнецову приходилось по большей части играть у режиссеров, требовавших от него полного слияния с персонажем. Постановщик «Белого солнца пустыни» В. Мотыль нет-нет да и предлагает актеру посмотреть на своего героя немного со стороны, с усмешливым прищуром глаз. Актер с готовностью откликнулся на это новое для себя творческое задание и показал, что способен играть стиль.
После солдата Сухова об Анатолии Кузнецове мало сказать, что он актер темпераментный, склонный к характерности. Его мастерство сегодня отличают и тонкость и ироничность.
В какой-то мере судьба Анатолия Кузнецова в кино может быть примером. Он доказал, что терпение и верность себе приносят куда более значительные результаты, чем лихорадочная гонка за ролями.
И.Рубанова
Альманах "Актеры советского кино " выпуск №7 1971 год