ТВОРЧЕСКИЕ ПОРТРЕТЫ


 

Евгений Леонов



 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я

   

Евгений Леонов

   Не стоит ломиться в открытую дверь - доказывать, что Евгений Леонов прекрасный артист. Это факт, как говорится, всенародно известный. Его имя, само по себе, достаточная реклама любому фильму, любому спектаклю. Причем ощущение, что так было всегда, с самого что ни на есть начала.

   Оно было очень решительным это начало. 1955 год. Театр имени Станиславского, руководимый Михаилом Михайловичем Яншиным, выпустил спектакль, ставший сразу гвоздем сезона, событием номер один, как говорят сейчас, - "Дни Турбиных" Булгакова. То, что спектакль был поставлен М. М.Яншиным, блистательно сыгравшим в 1927 году роль Лариосика ("Я не представлял себе, чтобы это можно было сыграть хоть крошечку лучше", - написал впоследствии автор пьесы), невольно как-то располагало. И к спектаклю и к новому исполнителю той же роли: уж, наверное, Яншин не отдаст своего героя какому-нибудь середнячку.

   Так и вышло. На сцену, в уютную комнату с кремовыми шторами, очень решительно шагнул толстый, закутанный в шубу юноша и робко замер на пороге. Что-то трогательно проскулил, споткнулся, попятился и сразу обезоружил присутствующих {на сцене и в зале) своими невинными застенчивыми глазами, своей провинциальной галантностью и неуклюжестью. Это был Евгений Леонов. Вместе с его Лариосиком в дом, истерзанный войной, входило что-то милое, старое, дорогое - немножко нелепое и неуместное и в то же время такое надежное, вечное. Такое успокоительное. Елка, какие-то учебники, очаровательная полудетская влюбленность в молодую хозяйку - и, само собой, готовность тут же, не сходя с места, жениться на ней.

   Казалось Яншин играл то же самое. Однако в рамках одной и той же характерности возможны вариации. У Леонова не было живости, проворства, потаенного озорства Яншина, такой откровенной комичности. Леонов был и мягче и спокойнее - этакий добродушный увалень, баловень в отроческом возрасте. Неверные движения, неокрепший голос - вот-вот пустит петуха. Яншин был конкретнее социально - он выходил е гимназической куртке, Леонов - в черной паре, с мягким широким бантом - выглядел, как нам кажется, чуточку отвлеченнее от времени действия и, стало быть, несколько обобщеннее. Тому были свои причины: и субъективные - данные актера, и объективные - спектакль адресовался другому времени, другому зрителю.

   И вот что удивительно. С тех пор утекло немало воды, спектакль сильно поблек, одряхлел. И если осталось в нем нечто живое, так это прежде всего Леонов. Не в этой ли неброской, не сразу приметной обобщенности, явившейся результатом конкретных наблюдений, заключается секрет живучести, незабываемости образов Леонова. И в театре и в кино.

   Роль Лариосика оказалась творческой заявкой актера. Правда, в том же году эта заявка была существенно дополнена. Леонов сыграл в фильме "Дело Румянцева", который оказался таким же событием в кинолотоке года, как и "Дни Турбиных" в театре.

   Авторы фильма, Ю. Герман и И. Хейфиц, поведали нам историю одного заурядного и даже не слишком устрашающего преступления. Но был в этой нехитрой истории принципиально важный момент: доверие людей к своему товарищу, имевшее, на первый взгляд, гораздо меньше оснований, чем подозрительность, все-таки торжествовало победу... В фильме партнерами Леонова оказались А. Баталов, С. Лукьянов, Н. Крючков, В. Лепко, и тем не менее он ничуть не отстал от них и не померк в их присутствии. Роль ему досталась не слишком эффектная - шофер по имени Пашка Снегирев. Мелкий негодяй, проныра и двурушник, отнюдь не считающий себя таковым и в будничной суете двуличности своей никак не проявляющий.

   Леонов не спешит рассекречивать своего героя. На лице его отнюдь не написаны все тайные и явные пороки - скорее напротив, написаны добродетели. Рубаха-парень, душа-человек, добряк, балагур. С такими уживаешься легко и просто. Надо подкинуть дружку мелочишку - на, подарок к свадьбе - будет сделано, комнату подновить - всегда готов. И вроде бы не корысти ради, а только есть в его разухабистой ухмылке, веселой развалочке что-то наигранное, слегка притворное - словно делает он все это по какому-то природному расчету. Словно прикрывая в себе что-то не очень хорошее. Это ощущение могло бы легко рассеяться, не окажись Пашка Снегирев в критической ситуации. Надо спасать друга, уличенного в преступлении, надо идти в угрозыск к следователю - это вам не подарок к свадьбе. Вот тут-то и поднимается со дна его потревоженной души вся укромная до поры мерзость. Тут-то и оголяется обывательское мурло - сытое, тупое, трусливое. Угрожающе-жестокое - в спину. А в лицо - бегающие глаза и сдавленный голос и почти машинальное: "Ты меня в это дело не путай!"

   Леонов был настольно артистичен, привлекателен в этой роли, что с ходу получил возможность повторить ее - правда, в резко ухудшенном варианте - в приключенческом фильме "Дорога". Он снова играл шофера - приживала и пошляка - сменщика прославленного водителя. Разящая тупость и трусость Пашки Еськова как бы оттеняли сугубую положительность его "патрона": на каждую перипетию этого "шпионского" фильма была навешана прописная мораль. Леонов, однако, играл всерьез, не размениваясь на штучки - тем очевиднее было его подражание самому себе, своему предыдущему успеху. Так или иначе, в одно и то же время Леонов сыграл две колоритнейших роли и сразу заявил себя как актер широкого диапазона, способный к перевоплощению. И правда: с одной стороны, добрая, сердечная, согревающая комичность Лариосика, с другой - отвратительная низкопробность Пашки Снегирева. В будущем Леонову не раз доведется сыграть подобно несхожие роли - об этом речь ниже. Однако объяснить значимость Леонова, его прочную и широкую популярность "мастерством перевоплощения", было бы слишком просто. Подобное мастерство, как известно, присуще любому высокопрофессиональному актеру. Поразить им серьезного, искушенного зрителя сегодня вряд ли возможно. Мы знаем множество актеров с тысячью лиц и гораздо меньше таких, кто умел бы в каждой тысячной сохранять свое, особое, неповторимое лицо. Последнее и отличает Леонова. Он везде и всегда узнаваем - по лицу, широкому и простецкому, по раздавшейся, приемистой фигуре, по своим ленивым, немного сонным жестам, по хрипловаому, с бормотцей говорку. Но когда вспоминаешь его роли - положительные и отрицательные, -открывается, как ни странно, их связность, Точно все они одинаковы по составу, только комбинация составных иная, и в ней определенная конкретность характера.

   В "Крепостной актрисе" он играет опереточного злодея, графа Кутайсова. Тупорылого самодура, прямо-таки распираемого от свинства. Другой ск-тер легко превратил бы эту роль в откровенный шарж, лубочную карикатуру - так она чаще всего и выглядит на сцене. Леонов одинаково простодушен (будто бы по-детски несмышлен) и в самые комические моменты - когда, спасаясь от медведя, полуголый сидит на комоде, поджав под себя косолапые ноги, и в самые драматические - когда, налившись кровью от злости, требует палок, палок, палок.,. Это именно то простодушие, от которого совершается - в зависимости от обстоятельств - и доброе, и злое, и грустное, и веселое. Это как бы исходное, первозданное начало героев Леонова. Отсюда их вечная тяга приноровиться к обстоятельствам, пристроиться, приспособиться. Им странно и неуютно, когда непредвиденный случай нарушает привычное, накатанное движение их жизни. От этого они бывают или смешны, или драматичны, или вместе и то и другое.

   В комедии "Тридцать три" его герой "положительный обыватель", простой, скромный труженик. Домик, семья, детишки. И вдруг пустяк, нелепость, какая-то аномалия челюсти, - и судьба его делает невообразимый вираж. Он становится героем дня, газетной сенсацией, сплетней, слухом. Его тянет назад, в свой обжитой и незаметный медвежий угол, - его извлекают оттуда...

   К сожалению, авторы фильма несколько спасовали перед фантастичностью сюжета, не соблюли меры условности, меры обобщения. Сама придумка обставлена и подана слишком уж достоверно - все актеры играют психологически обстоятельно, мотивированно. От этого как-то рассеивается аллегоричность замысла, парадоксальность ситуации, претендующей на притчу. Персонажи, призванные воплощать в себе некое социальное явление, в лучшем случае житейски правдоподобны. Леонов не исключение. Он хорошо чувствует ансамбль, играет просто, легко, наблюдательно. При всем при этом его герой вызывает не слишком сложное и вразумительное сопереживание: усмешку, снисхождение, симпатию. Леонов играет, как всегда, - не меньше. Но и не больше. Этого достаточно, чтобы произвести очередное хорошее впечатление, но недостаточно, чтобы оставить свежий и прочный след.

   Как бы там ни было, в этом сюжете герой Леонова вновь проявил свои характерные качества: свое простодушие, свою душевную податливость, свою полнейшую зависимость от внешних, случайных обстоятельств - порой плохих, порой хороших. Судьба играет человеком: то весело, то печально. Эту игру Леонов передает бесподобно - разумеется, когда есть встречный материал.

   Далеко не каждая роль Леонова имела успех. Правда, он из тех актеров, на которых часто делают ставку, которые способны подчас вытянуть средний сценарий, посредственную пьесу. Но возможности его, разумеется, не беспредельны. Это и доказывают его роли в картинах: "Улица полна неожиданностей", "Трудное счастье", "Дорога"...

   Если бы Леонов был актером чисто комическим, постоянство его исходных красок можно было бы назвать "маской". Имея в виду тот характер (образ, тип), который комедийный актер находит всерьез и надолго. Который признается зрителем, заранее ожидается им. Который актер дополняет, развивает, варьирует от фильма к фильму.

   Леонова можно считать комедийным актером. Его послужной список дает для этого основания. Но тот же список ставит это амплуа под сомнение. Конечно, "Полосатый рейс" - чистейшая комедия. Правда, невысокого качества - на уровне затянутого анекдота. И конечно, Леонову здесь отпущена чисто комическая роль. Скромный работник "нарпита", по воле случая оказавшийся укротителем тигров, - не сюжет, а кладезь комизма. Зритель предвкушает бездну веселья: прыжки, беготню, кувырканье, рычанье и т.д. и т. л. И вот актер выходит на экран, как "рыжий" на манеж цирка. Самый потешный эпизод, когда он голыи, намыленный от пяток до бровей, выскакивает из ванной и мчится, спасаясь от тигров, по корабельным переходам. Эта эксцентрика ситуации действует безошибочно. Да и внешность у исполнителя подходящая: толстому и лысому особенно идет "без штанов"... Но есть в этом несложном персонаже и природная леоновская нота.

   Вот эпизод, где он выступает с докладом перед матросами - рассказывает о "своих" тиграх. Пряча глаза, поминутно вытирая потеющую лысину, объясняет он с помощью наглядного пособия (из тех, что висят в мясных магазинах), из чего состоит тигр. Объясняет честно и добросовестно, ужасно страдая от собственной лжи и притворства. Тоже смешно. Тоже эксцентрика, только уже характера.

   Да, в характере героев Леонова кроется некая подспудная эксцентричность. Она, видимо, и идет от страстного желания приноровиться к обстоятельствам, вписаться в них как можно скорее и лучше. И оттого что жизнь постоянно выманивает, извлекает его из-под спасительной скорлупы - если этот момент доведен до абсурда - и рождается комедийная ситуация, как в "Полосатом рейсе".

   А если не переступать логического предела... Тогда возникает множество разных вариантов - разных по степени юмора, драматизма, социальной глубины. Был такой фильм "Донская повесть" по мотивам ранних рассказов Шолохова. Леонов играл пожилого, косноязычного казачка, бобыля, неприметную жизнь которого опять-таки перевернул нелепый случай. Случайная баба - случайный ребенок, сын. И в душе его, задубелой от одиночества, суровой походной жизни, вдруг пробудились какие-то нежные и сильные чувства. И в том, что возникли они так поздно и так неуместно - шла война, - была своя трогательность и значительность. И Леонов сыграл эту роль в меру трогательно и значительно. Валкая походка крестьянина, неторопливая медвежья ухватка. Что бы ни доводилось ему - стрелять из пулемета, править амуницию, пестовать ребеночка, - весь уходит в свое дело, в работу. Сосредоточенно посалывает, терпеливо приноравливается. Но только встревожит опасность, неуловимо преображаются его движения, выдавая и проворство, и хитрость, и охотничью цепкость.

   В раннем рассказе Шолохова был обозначен едва не трагический поворот сюжета: узнав о предательстве своей случайной жены, Шибалок убивает ее. Писатель не стал придавать этой развязке монументальную трагедийность. Возможности рассказа, возможности данных характеров были все-таки ограничены. Очевидно, современный кинематограф должен был пойти несколько дальше. Однако не рискнул. Но Леонов играл хорошо, и временами казалось даже, приподнимал образ над всей этой честной и добротной иллюстрацией. Особенно это заметно как раз в финале - в сцене убийства. В его тоскливо суженных глазах, сдавленном голосе, тяжелых, свинцом налитых движениях ощущалась жаркая, перегорающая внутри боль.

   А еще был "Фокусник" - любопытный фильм и вроде бы даже недавний, но ощущение новизны и свежести оказалось в нем не очень стойким. Сейчас он кажется полузабытым. Леонов и в нем сыграл свою привычную роль, однако с перевесом в другую характерность. Здесь он преуспевающий приспособленец, достаточно, впрочем, заурядный - администратор, ведающий свободными цирковыми талантами.

   Он вполне управляется с этой шумливой братией, к которой, наверное, привык, и, наверное, даже любит по-своему. Ну а в ответ требует если не любви, то хотя бы почтения. И когда находится странная личность, этакий фантазер, идеалист, рыцарь и тому подобное, который не желает проявить преданность, Рассомахину (так зовут администратора) делается муторно.

   У него полные, добродушные щеки, хитрые, но спокойные глазки. С лица не сходит грустная, усталая, все понимающая улыбка. Он не садится - он оседает. Он не ходит - передвигается. На своих широких, сутулых хозяйских плечах он словно несет весь многомудрый, несокрушимый опыт жизни. Он знает, что сильнее и умнее чудака-фокусника, и может в любой момент изничтожить его, но предпочел бы сперва согнуть. И тут не злость, не мстительность - тут нечто другое. Это скорее самозащита, едва ли не машинальная ответная реакция - когда личные чувства, симпатии, антипатии, не имеют значения. Так возрождается п ритча, которая веч но нова: о толстом и сильном прагматике и бедном утописте... Леонов совершенно точно воплотил замысел сценариста, нащупал верный психологический ключ - жаль, что этот замысел не нашел такого же точного воплощения в режиссуре и у других исполнителей.

   ...Нельзя сказать, чтобы творческий путь Леонова изобиловал резкими, неожиданными поворотами, поразительными открытиями. Можно, конечно, вспомнить роли в театре (в "Антигоне" Ж. Ануя) и в кино ("Первый курьер"), удивлявшие в первый момент, но затем, при внимательном размышлении, опять-таки подтверждавшие логичность, обусловленность данного творческого решения. Это были повороты в рамках той же особенности дарования Е. Леонова. Как правило, он всегда оправдывал ожидания.

   Все, что было обещано им в те годы, когда он ходил в молодых начинающих, - все это он исполнил убедительно и ярко. Конечно, ему не раз еще доведется дополнить, уточнить свою творческую тему, так удачно начатую пятнадцать лет назад. Но именно сейчас, когда актер достиг известного творческого совершенства, эта тема настойчиво требует развития, углубления. Надо сказать, что в этом процессе театральный Леонов несколько опередил кинематографического. Примерно года два назад он выступил в роли профессора Ключникова (спектакль "Однажды в двадцатом" по пьесе Н. Коржавина), и в образе этом, как нам показалось, была принципиальная новизна. Он играл старого интеллигента - человека укоренившихся привычек и правил и вместе с тем трезвого, иронического, рассудительного. Он не за красных, не за белых, не за зеленых. Он охотно и быстро поднимает руки по первому окрику, садится, ложится, марширует. Кажется, что им руководит одно стремление: выжить и, если повезет, достать кусочек сала для больной жены, оставленной чуть не за линией фронта. Опять знакомая нам та же душевная зыбкость, податливость, покорная сдача на милость обстоятельств. Милый, наивный ребенок - этакий повзрослевший Лариосик.

   Но все оказывается не так просто. Он поднимает руки, но не лжет, не хитрит, не изворачивается. Он говорит правду и красным, и белым, и зеленым. А правда его - сама история. Не просто "история", которую он изучает и преподает, но жизнь, опыт жизни, общечеловеческие ценности, которые он чувствует свято и глубоко и за которые вполне готов умереть. Чтобы добраться до этой святой готовности, актеру пришлось совершить путешествие в самую глубь характера. Именно эта вера и эта готовность рождают соответствие чувств и мыслей героя с масштабами отображаемых событий.

   А в кино... Одна из последних работ Леонова - в фильме "Зигзаг удачи" - встречена критикой и публикой сдержанно. Но если это и неудача, то неудача, с нашей точки зрения, очень полезная. Стоящая многих относительных удач. Здесь леоновский персонаж все тот же мягкотелый, скромный, исполнительный обыватель, которого, как водится, подстерегает нечто необычайное (в данном разе выигрыш облигации). Но этому характеру предлагается серьезное осложнение - в конце концов герой должен проявить душевную стойкость, цельность и мужество. Пусть Леонов не совсем уверенно прошел этот не очень привычный для него поворот (в этом не только его вина) - все-таки слово сказано. Мы помним, были моменты, когда на лицо актера находило вдруг серьезное и несмешное выражение. Он как бы отстранялся от образа, обнажал на секунду трактовку, адресуясь не только к нашим естественным чувствам, но и к разуму...

   Поворот, который Леонов прошел, играя в спектакле "Однажды в двадцатом" и в фильме "Зигзаг удачи", открывает перед ним новые и совсем неожиданные возможности. Поразителен артистизм этого художника. Одно его присутствие на сцене или на экране уже приятно.

   Наверное, и играть рядом с ним хорошо и спокойно. Наверное, рядом с ним трудно играть плохо. Когда статья была уже сдана для этой книги, на экранах появился фильм, который оказалось невозможным оставить "за кадром" - не только в силу его значительности, но и потому, что в контексте нашей статьи он имеет особую звучность. Это фильм "Белорусский вокзал". Фильм, воплощающий вечно живую и столь близкую нам тему.

   В узком сюжетом смысле речь идет о верности бывших фронтовиков святому братству по оружию. Шире - эта тема человеческой дружбы, тема человечности в человеке. Леонов играет в фильме одну из главных ролей - рабочего-бригадира Приходько, - и, пожалуй никто из актеров, по общему мнению, не выразил эту тему так сильно, как он. Его герой, весь облик которого несет в себе следы повседневных забот, обыденных мелочей, заурядных привычек, высок и красив своей духовностью, своей устойчивой чистотой.

   И, конечно, это прекрасно, что на наших глазах сбылось осуществление такого характера. И то, что это произошло без видимого напряжения, легко, свободно, только подтверждает внутреннюю готовность актера к этому характеру. И, конечно же, является свидетельством высокого мастерства - того мастерства, в основе которого лежит природное чувство совершенства.

М. Кушниров "Актеры советского кино" Выпуск №7 (1971 год).

Ссылки по теме:

  • Дружеский шарж и эпиграмма
  • Биография, Фильмография
  • Актерские байки (Евгений Леонов)


  •  
    [Советский Экран] [Актерские байки] [Как они умерли] [Автограф] [Актерские трагедии] [Актеры и криминал] [Творческие портреты] [Фильмы] [Юмор] [Лауреаты премии "Ника"] [Листая старые страницы]