ОЛЬГА ОСТРОУМОВА: "ХОЧУ СЫГРАТЬ АКТРИСУ "
С этой актрисой мы впервые встретились в картине Станислава Ростоцкого «Доживем до понедельника», где она сыграла Риту, первую любовь одного из героев фильма, Генки Шестопала. Двенадцать лет, что прошли с тех пор, были отмечены для Ольги Остроумовой рядом серьезных театральных и кинематографических работ.
За исполнение роли Мани Поливановой в фильмах «Любовь земная» и «Судьба» актриса удостоена Государственной премии СССР.
— Киноактеры порой сетуют на свою профессиональную судьбу: почему нам почти всегда приходится зависеть от чужих планов, желаний, устремлений? Почему проявление инициативы в выборе роли иногда воспринимается как отсутствие скромности?..
— Иной раз действительно бывает странно,— говорит Ольга Остроумова,— отчего считается как бы зазорным, если актер, допустим, просит режиссера попробовать его на роль, считая, что может с ней справиться? В свое время я сама вызвалась сыграть Женю Комелькову в фильме «А зори здесь тихие...». Набралась храбрости и решилась предложить свою кандидатуру. Так же точно поступил и Андрей Мартынов, который пришел в съемочную группу и сказал: «Я хотел бы играть старшину Васкова». Так что, как видите, проявление инициативы иногда бывает вознаграждено.
— Вы ощущали в себе духовное родство с героиней повести Бориса Васильева или же вас привлекла возможность сыграть характер, отличный от вашего собственного?
— И то и другое, как это ни парадоксально. Конечно, у нас с Женькой много общего. Например, в какие-то сложные моменты жизни, когда лучше всего выждать, во мне вдруг просыпается азарт, желание испытать судьбу, пойти на риск...
С другой стороны, иногда прикидываю: а как повела бы себя Женька сегодня в той или иной сходной с моей ситуации? Думаю, она всегда оставалась бы сама собой — прямой, чуждой компромиссам. Несомненно, и в наши дни она смогла бы проявить себя яркой, сильной, незаурядной личностью. Должна сказать, что все мы, снимавшиеся в «Зорях», после окончания съемок очень повзрослели. В нас были задеты какие-то глубоко спрятанные струны, мы стали душевно богаче.
— Вы часто отказываетесь от предложений сниматься?
— Часто. Случается это обычно после того, как на экран выходит очередной фильм с моим участием,— мгновенно с киностудий начинают присылать сценарии, героини которых оказываются как бы слепками с той роли, что я недавно сыграла. Какая-то странная, необъяснимая инерция! Но мне неинтересно все время играть один и тот же характер, да и зритель в конце концов может запротестовать.
— И все же в последнее время вы, бывает, снимаетесь в ролях довольно скромных, небольших по объему, а главное, иной раз недостаточно выразительных по содержанию. Чем это можно объяснить?
— В самом деле, по моим словам, выходит, что я всегда остаюсь непреклонной. Однако один раз меня вот так убедили, утвердили, сшили платье для роли, я должна была уже отправляться в экспедицию в другой город. Накануне выезда из Москвы все же решилась, собрала все свое мужество и... отказалась. С тех пор я не поддаюсь ни на какие уговоры: если не нравится — отказываюсь сразу.
А в общем, все не так просто...
Когда я, скажем, прочитала сценарий фильма «Хомут для Маркиза», который тогда еще только готовился к постановке, несколько дней не могла успокоиться. Судьба мальчика, героя картины, по-настоящему потрясла меня, и я решила: такой фильм всем нам очень нужен, он учит человечности, призывает быть нетерпимыми ко всяким проявлениям зла. Моя будущая работа над ролью матери Родьки виделась мне частью общего, необычайно важного дела. Увы, многие проблемы, в сценарии заявленные достаточно остро, в фильме оказались сглаженными. Что же касается моей героини, то хотя я и пыталась сыграть драматизм ее судьбы, она превратилась не более чем в проходной персонаж.
— Не так давно в «Советском экране» была напечатана статья К. Садчикова «Не будем забывать про амплуа», впрямую обращенная к актерским проблемам. Критик отстаивает понятие амплуа как некую сумму определенных профессиональных качеств актера, позволяющих ему играть те или иные роли, сходные по типу и по характеру. Согласны ли вы с той мыслью, что актер должен хорошо понимать и уметь выполнять свое амплуа, а только уж потом отрываться от него, стремясь «вперед и выше»?
— Я не сторонник разделения ролей и актеров на амплуа и тем более типажи. Внешность и темперамент, несомненно, влияют на характер роли, но не они определяют актерский диапазон в главном. За ними, как правило, кроются самые разнообразные творческие возможности. Сколько актерских талантов открылось благодаря доверию к ним со стороны режиссеров, вере в потенциал актера!
Во время учебы в ГИТИСе я играла все больше роли так называемых «голубых героинь» — мечтательных, пылких девушек. Когда работала в Московском театре юного зрителя, у меня наметился уже некоторый поворот к характерности: так, если бы в институте в пьесе Островского «Поздняя любовь» мне совершенно явно досталась бы роль Любаши, то в ТЮЗе я сыграла Лебедкину — характер острый и уж ни в коей мере не романтический. С приходом в Драматический театр на Малой Бронной я окончательно поверила в себя: в спектакле по пьесе Г. Запольской «Их четверо» режиссер А. Паламишев поручил мне комедийную роль вздорной, глупой, немолодой уже женщины. Ведь разглядел во мне, такой спокойной и уравновешенной в жизни, эксцентрическую актрису. А теперь я вновь играю романтическую героиню — в спектакле «Лунин» по пьесе Э. Радзинского. Так что, кажется, у меня нет определенного амплуа. Я просто актриса.
— Не кажется ли вам, что кинематограф все же закрепил за вами некое амплуа — лирико-героическое, что ли? И идет эта линия от Жени Комельковой к Мане Поливановой из фильмов «Любовь земная» и «Судьба».
— Для меня это образы совершенно разные. Действительно, и в том и в другом есть своя доля и лирики и героизма, но выражены они по-своему. Героизм Жени сродни героизму Алеши Скворцова из «Баллады о солдате»: перебороть страх, пересилить смерть. В сцене гибели Жени Станислав Иосифович Ростоцкий просил меня соединить самые противоречивые чувства и состояния: мужество и страх, готовность жертвовать собой и нежелание умирать, крайнее отчаяние и неистребимую веру в счастливую звезду, в чудо.
Маня Поливанова другая. В Мане, по сути, нет ничего героического в традиционном смысле, она просто очень хороший, добрый, цельный человек. В критической ситуации эти ее качества проявляются во всей полноте, позволяя говорить о силе характера этой женщины. Маня была мне дорога другим — своей женственностью. Она — как русская Мадонна.
— Последнюю вашу работу в кино можно, пожалуй, назвать прямой противоположностью предыдущим героиням — я имею в виду Марину из новой комедии Эльдара Рязанова «Гараж».
— Мне достаточно хорошо знаком тип таких, как она, людей. С детства они привыкают потребительски относиться и к жизни и к окружающим. Взращивают в себе этакое ощущение собственной исключительности, полагая почему-то, что оно дает им право требовать от жизни всяческого удовлетворения — материального и душевного. Часто это бывают люди по натуре своей даже и добрые, но одного они понять не могут: за счастье надо бороться и страдать. Вот почему любые, даже самые ничтожные неприятности воспринимаются такими, как Марина, чуть ли не в трагедийных масштабах.
— Что вам самой хотелось бы сыграть в кино?
— Актриса всегда на виду, от этого никуда не денешься. Но подчас за парадом и блеском забывается, что она такой же, как все, человек. После съемок я, подобно другим женщинам, хожу в магазин, перед спектаклем едва успеваю забрать ребенка из садика, в свободное от репетиций время занимаюсь готовкой и прочими домашними делами. Мне кажется, обо всем этом можно сделать интересный фильм, фильм об актрисе — о таланте преодоления обыденности, о мужестве не отворачиваться от быта и вместе с тем — об умении возвыситься над ним духовно. Думаю, такой фильм мог бы быть в чем-то похожим на картину «Несколько интервью по личным вопросам». Во всяком случае, я завидую Софико Чиаурели, снимавшейся в этом фильме, доброй завистью: подобную роль мне бы хотелось сыграть...
А.Кагарлицкая
Журнал "Советский Экран" №7 апрель 1980 года .