Александр Артурович Роу жил в небольшой уютной квартире. Он любил свой дом, который вместе со своей женой и другом Еленой Роу сделал поистине сказочным. Эта небольшая квартира отражала и характер и образ жизни художника. В передней прямо во всю стену была нарисована береза. Закругленные своды дверей напоминали вход в старинные русские хоромы. Библиотека со сказками всех времен и народов говорила об увлечении ее владельца. На стенах, на многочисленных полках красовались огромная коллекция игрушек, привезенных им самим и его друзьями со всех концов земли, и главная гордость Роу — множество африканских масок и скульптурных изображений.
Роу был не только художником-сказочником, но и страстным путешественником. Со своими фильмами он объездил множество стран.
Роу отличался удивительной любознательностью, он жадно впитывал в себя новые впечатления и никогда не мог насытиться познанием неизвестного ранее, встречами с интересными людьми. Приезжая из очередного странствия, он не мог успокоиться, пока не расскажет друзьям о каких-либо удививших его людях, городах, памятниках искусства. В его рассказах порой чувство-
валась доля преувеличения, но игрой его фантазии художника трудно было не восхищаться. Мальчик, продававший на базаре национальные игрушки, по его словам, поражал необычайной пластичностью... Стюардесса в каком-то африканском аэропорту казалась столь прекрасной, что все пролетавшие мимо летчики находили причины подолгу задерживать там свои самолеты... А о знаменитом Альберте Швейцере, обосновавшемся в Африке и лечившем там бедняков, он рассказывал как о герое, равного которому и нет
на свете...
О соборе Парижской богоматери или старинном болгарском городе Тырново, о домике Гёте в Германской Демократической Республике или о Музее народного села в Румынии и о многом, многом другом он мог рассказывать бесконечно и всегда как-то по-своему, необычно, так, что его с удовольствием слушал даже тот, кто воочию видел сам эти места. Везде, в каждой стране, где побывал Роу, он обязательно встречал каких-то необыкновенно ярких и, по его словам, бесконечно интересных людей.
Среди его туристских и деловых поездок особое место занимала Африка.
Он увлекался Африкой как юноша, открывший для себя таинственный мир. Африка для него стала как бы продолжением сказки. Своей необычностью она тянула его к себе. Он хотел узнать ее людей, увидеть ее страны, показать африканским детям свои фильмы. И эта страсть не оставляла его до конца жизни. Он активно работал в Советско-Африканском обществе дружбы, стал членом его правления.
В составе делегаций Советского общества дружбы и культурной связи с арабскими странами Роу ездил в разные страны Северной Африки.
Когда Роу был уже болен и жена упрекнула его, что
здоровье, он ответил: «Ради того, чтобы увидеть то, что я видел, не страшно и умереть».
Роу побывал в двадцати двух африканских государствах. К счастью, о некоторых путешествиях сохранились собственные его записи. И когда их читаешь, то видишь, с каким интересом он открывал для себя неведомые сокровища народного искусства, как вставало перед ним в контурах дворцов и скульптурах народных художников, в чудесных произведениях народных умельцев великое прошлое их стран; как понимал он и чувствовал в современности отголоски сказок тысячи и одной ночи. Он так и назвал свои путевые заметки «По странам 1001 ночи».
Знакомясь с его записями, опять убеждаешься, что, путешествуя, Роу не забывал накапливать материал для будущих фильмов. Вот одна из записей:
«Каждую пятницу на стены королевского дворца в Рабате поднимаются глашатаи,— звучат торжественные фанфары. Распахиваются тяжелые створы кованных железом ворот и, в сопровождении почетного экскорта, личной гвардии, в золотой карете выезжает «сын солнца, ...брат месяца, ...племянник луны...» — сам царствующий ныне, неограниченный монарх — король Марокко Хасан II.
Белоснежные бурнусы подчеркивают смуглость лиц сенегальцев, самых приближенных к королю гвардейцев. На их головах — малиновые фески, украшенные черными султанами. В яркой голубизне безоблачного неба сверкают обнаженные клинки кривых сабель.
Поодаль вторая шеренга королевских гвардейцев. Одеты они еще пышнее, но совершенно по-иному: ярко-красные длинные кафтаны расшиты золотом. Двухцветные чалмы. Широченные кожаные ремни, белые перчатки. Вооружены -они длинными пиками, увенчанными голубыми, отороченными серебряной лентой, вымпелами.
Еще поодаль — третья шеренга — огромное количество полицейских (на всякий случай стоящих по всей трассе до главной мечети на расстоянии вытянутой руки друг от друга). Их нарядные голубые мундиры, ослепительно белые широкие портупеи, молодецкая выправка — все это гармонирует, все это дополнительно подчеркивает живописную пышность зрелища, срепетированного веками.
И венец всего, центр внимания — золотая карета, искрящаяся в лучах солнца.
Зрелище необычное, пышное, средневековое, словно ожившая страница бессмертного эпоса арабских народов — «сказок Шахразады». Но это не инсценировка, не киносъемка, это реально существует сегодня, всего лишь на расстоянии 9—10 летных часов от Москвы.
Все это, конечно, привлекает массу народа, могущего издали лицезреть своего монарха.
Но среди толпы подавляющее большинство — разноплеменные, разноязычные туристы, стекающиеся сюда со всех концов земного шара.
В четверг и пятницу отели и рестораны Рабата работают с большим перенапряжением, а один из них, в котором мы обедали, даже так и называется «Все идет
хорошо!»...
Но вот золотая карета подъезжает к главному входу в мечеть. Королевские гвардейцы падают ниц! Король входит в мечеть!..
И мгновенно, как и во всякой сказке, исчезает вся торжественность. Вся «трасса» превращается в огромный, бурлящий, кричащий, бродячий рынок, на котором «оседает» немалое количество валюты всех пяти
континентов.
Через некоторое время король, окончив «общение с аллахом», выходит из мечети. И снова, опять же как в
Королю подводят белого коня. Он не без помощи своих приближенных, но довольно ловко вскакивает в седло. Над его головой раскрывается огромный купол красного зонта. Торжественная процессия не спеша движется обратно ко дворцу...
Захлопываются тяжелые створки ворот. Снова бурлит рынок. Но идет время. Толпа постепенно редеет. Пустеет площадь. Освобождаются номера в отелях. Потоки легковых машин самых разнообразных марок мчатся по направлению к Касабланке».
Подробно описывает Роу окраины Рабата, где живут искусные резчики по камню, хибарки которых построены невесть из чего, дорогу к прекрасному белоснежному городу Касабланке, вдоль которой располагаются крошечные участочки земли, обрабатываемые трудолюбивыми крестьянами, рынки страны, где нищие ремесленники торгуют своими изделиями, которые почти никто — кроме туристов — не покупает.
Он пристально рассматривает главную достопримечательность древней столицы— восточный рынок Суук, в жизни которого, по словам Роу, как в зеркале, отражаются и разнообразные таланты народа и его трагическая нищета. Заработки кустарей ничтожны, но мастера бережно хранят тайны своего искусства и передают его по наследству. Сколько среди этих тружеников настоящих талантов, подлинных художников! Роу любуется тем, как под их руками кусок меди превращается в сверкающее блюдо изумительной художественной чеканки, кусок железа — в светильник.
Восхищается он и искусством народных артистов, танцоров, заклинателей змей. Ничто не ускользает от его наблюдательного взора. Он высоко ценит труд простых людей; он знает, как долог путь овладения мастерством, как много работать надо, например, уличному артисту, чтобы стать любимцем народа. Роу с увлечением описывает не только исполнителей, но и их зри-
телей, таких же бедняков. Как понимают они друг друга, как часто во время разыгрываемого представления публика награждает артистов шквальными аплодисментами! И как ловко эти зрители вместе с актером настойчиво преследуют случайного зеваку-туриста, чтобы вынудить его бросить монетку...
Земным адом называл Роу крупное по объему кожевенное производство, находящееся недалеко от рынка Суук. Работающие там люди — в основном малолетние мальчики и старики — похожи на скелеты, обтянутые кожей. От зари до зари трудятся они над выдолбленными в камне чанами со зловонными, ядовитыми составами.
«Померкли впечатления и от пышных дворцов, и от необозримых пальмовых рощ, и от апельсинового «рая»,— пишет Роу.
С щемящим чувством боли за детей, у которых нет детства, за стариков, у которых омрачена старость, покидал Роу Марокко.
Много записей делал Роу, общаясь в своих поездках со зрителем. А зритель его — это прежде всего дети, хотя он был в таких странах Африки, где даже взрослые впервые в жизни видели кино (на привезенных передвижках). Не раз он говорил, что ради этого стоит преодолеть трудный путь. Рассказывая об африканских детях, их черных, горящих огнем радости глазах, он сам в эти минуты походил на доброго и радостного
ребенка.
В Алжире Роу был у кочевников. Лунной ночью ехал он на машине в глубину Сахары. Ночь была темная, звезды казались огромными и очень близкими. «Тишина... И вдруг,— пишет Роу,— раздались очень необычные для нашего слуха какие-то гортанные звуки... И тотчас же смолкли. Сделалось как-то не по себе,—
жутковато!
Кочевники повели нас в свои плоские, совершенно
слитные с пустыней низкие шатры... Их одеяния были предельно живописны: высокие тюрбаны и двухцветные плащи. Белый цвет — открыться друзьям, коричневый— скрыться от врагов, «слиться» с пустыней... Мальчики, девочки, юноши развели перед шатром костры. Под аккомпанемент тамтамов они пели для нас народные песни и продемонстрировали большое искусство в исполнении очень сложных ритмически народных танцев».
В дружеской беседе узнавалось много интересного и трагического из жизни народа. До начала освободительной войны в районе Бу-Сарда поголовье овец достигало 700 тысяч голов. После победы их оказалось лишь 60 тысяч. Такое «наследство» оставили колонизаторы... Роу не забывает ни одной подробности быта, обстановки, атмосферы, в которой происходила встреча. С увлечением он описывает, как участвовали в беседе женщины. По законам племени они не могли показаться посторонним мужчинам. Но, отгороженные ковровым пологом, время от времени хором, гортанными звуками, которые поначалу поражали, высказывали свое отношение к происходящему. Роу пишет, что все в этой встрече было неожиданным. Так, например, на секунду из-за полога показались унизанные перстнями и браслетами женские руки и внезапно на коленях у каждого из гостей оказалось по маленькому ягненочку. Но повидать гостеприимных хозяек, несмотря на дружескую атмосферу встречи, им все же так и не удалось...
«Расставаясь,— пишет Роу,— мы с благодарностью вернули ягнят нашим добрым хозяевам, объяснив им дальность расстояния до наших «шатров». Они все поняли и не обиделись».
Читая эти строки, понимаешь, сколько любви и тепла Роу отдавал людям. Он был очень общительным человеком. Огромный, добродушный, всегда улыбающийся, он располагал к себе людей, умел интересно, ярко,
увлекательно рассказать о нашей стране, нашем искусстве, то есть был действительно хорошим посланцем советского народа. И его поездки по Африке, равно как и по другим странам мира, безусловно привлекали к нам немало настоящих друзей.
Были с ним и курьезные случаи. В одной из стран, познакомившись с ним и посмотрев его фильмы, в него влюбилась или подумала, что влюбилась, юная принцесса. На приеме она передала через посла, что хочет немедленно выйти за него замуж. Когда ошеломленный Роу, собравшись с духом, сообщил ей, что он женат и не так уж молод, она ответила, что на ее родине можно иметь несколько жен, а возраст не имеет значения...
По приезде в Москву Роу весело рассказывал об этом приключении своим друзьям, показывая фото этой красивой и совсем юной девушки.
Да, все эти путешествия воспринимались самим Роу как нечто сказочное.
Не только дети, но и взрослые люди, не знавшие России, не видевшие никогда снега, не понимающие по-русски, впервые столкнувшиеся с русской сказкой, радовались его фильмам, заражали его бодростью, укрепляли веру в то, что он делает нужное дело...
Кто-то сказал, что у сказки огромная сила инерции. Кончится сказка, а все еще продолжаешь плыть в волнах ее, не желая или не в силах расстаться с ее волшебством.
Я уверена, что дети всех стран, где Роу показывал свои сказки, надолго запомнят далекую снежную Россию, страну, где торжествует добро, где побеждает справедливость. Инерция сказки продолжит, усилит впечатление от первого знакомства.
Однажды Роу спросили: «Как вы можете объяснить столь долгую жизнь фильмов-сказок?» И он ответил: «Причин здесь несколько. Наши фильмы основаны на русском фольклоре, а устное народное творчество бес
смертно, сказки переходят из поколения в поколение. Ребенок не просто встречается в наших фильмах с любимыми героями, он как бы впервые знакомится со сложными человеческими отношениями, извечной борьбой добра со злом, честности и бескорыстия — с ложью и жадностью, человечности — с жестокостью. В каждом фильме добро вступает в непримиримый поединок со злом и в нелегкой борьбе одерживает над ним победу. Подчас зло принимает иную личину, идет на обман, и одолеть такого оборотня гораздо труднее. Следовательно, надо быть не просто сильным и ловким, уметь подчинять себе стихии (а об этом мы мечтаем в детстве), но и быть бдительным, распознавать зло в самом корне. И никогда не оставаться в стороне. Такова нравственная задача фильмов-сказок».
Значит, по мнению Роу, история любимого детьми сказочного героя в фильме-сказке сохраняет все особенности фольклорного произведения. Иные средства выражения, но сущность одна. И чем богаче идейное содержание фильма, чем больше детям будет рассказано полезного о мире, о добре, о жизни, о борьбе со злом, тем большую ценность приобретет фильм-сказка, использующая веками накапливавшиеся в народе духовные ценности. В это Роу верил, как в прочную истину.
В воплощении сказки на экране главная трудность — форма и способы передачи идей, сюжета, характеристик, воплощенных в словесной форме. Для Роу очень важно было следующее: «Конечно, никакие истины мы не стремимся давать в виде нравоучений — этого дети не любят. Мораль в фильме глубоко спрятана в обилии приключений, неожиданностей, а иногда и просто в смешных ситуациях. Кино — искусство чрезвычайно эмоциональное, и наша задача — взволновать юного зрителя судьбой героев, заставить его кого-то полюбить, а кого-то возненавидеть.
Живут фильмы-сказки долго и потому, что родители ведут на них своих детей. Детский фильм дает им возможность как бы встретиться со своим собственным детством. И многое зависит от того, как сделан фильм, интересен ли он и для взрослого зрителя».
Детство, по мнению Роу,— незабываемая пора жизни, очень важная для человека. Он считал, что люди ищут возможности встретиться с детством. И просмотр фильма родителей вместе с детьми — та идеальная ситуация, которая и служит одной из причин долголетия сказки. Притягательность сказок Роу для зрителей всех возрастов заключена прежде всего в силе воздействия фольклора, в том, что его сказки создавались по законам фольклора, что это были произведения мудрые, веселые, жизнеутверждающие, с увлекательными перипетиями, с обязательной для сказки красотой — персонажей, пейзажей, среды.
Роу дал детям возможность познакомиться не с одной — со множеством сказок, в которых, как всегда в фольклоре, действуют подчас одни и те же герои, уже знакомые детям. Мир сказок Роу органично вошел в целую систему жизни детей вместе с играми, книжками, утоляя их жажду веселого познания окружающего.
Сказки Роу долго живут на свете, многие уже отпраздновали свой тридцатилетний юбилей. И еще очень долго такие фильмы, как «По щучьему велению», «Марья-искусница», «Кащей Бессмертный», «Варвара-краса, длинная коса», «Золотые рога», «Огонь, вода и медные трубы», «Конек-Горбунок» и «Василиса Прекрасная», будут вводить детей в мир поэзии, в чудесный таинственный мир, где герой борется за правду и где добро всегда берет верх над злом.
В руках изобретательных воспитателей-педагогов и методистов, работающих в школах и киноклубах с юным зрителем, киносказки Роу умело используются, увлекая зрителя в чудесный волшебный мир, где живут сильные и добрые герои и где всегда торжествует справедливость.
В течение многих лет ежегодно проходят фестивали сказок Роу. И всегда кинозалы наполнены зрителями. Дети смотрят его фильмы по нескольку раз. Они рисуют картинки, посвященные его фильмам. Здесь и Конек-Горбунок, и Настенька, и Василиса Прекрасная, и злой Кащей, и Баба Яга. Чувствуется, что рисунки сделаны тщательно, с любовью. Роу гордился альбомом таких рисунков, он радовался таланту маленьких художников и тому, что его фильмы пробуждали у них фантазию, желание поразмышлять над увиденным, выразить в рисунке свое отношение к полюбившимся персонажам, то есть тому, что фильмы сделали свое дело.
Большое счастье для человека, если в детстве он пережил радость встречи с прекрасным миром фантазии. Сказку ничто не может заменить. Сказка — это праздник и волнение, это и игра и познание настоящей жизни в форме, увлекающей ребенка, заставляющей его радоваться, сострадать, думать.
* * *
Жил-был сказочник Роу, он учил детей доброте и смелости, щедрости и скромности. Он воспевал русскую природу, верил, что его Родина — самая прекрасная, его народ — самый умный, отзывчивый, сильный. Дети любили его, и он дарил им каждый год свою новую сказку.
...Новых сказок Роу уже не будет. Но многие поколения детей и впредь будут приходить в кинотеатр, смотреть его фильмы и радоваться. Сказка, которая уходит своими корнями в народную мудрость,— вечна. Вечны и киносказки Александра Артуровича Роу.
К.Парамонова
|
|