ЕВГЕНИЙ УРБАНСКИЙ
Евгений Урбанский вошел в кинематограф сразу, рывком, превосходно сыграв роль Василия Губанова в фильме «Коммунист».
Губанов — Урбанский появляется на экране в толпе приехавших на стройку рабочих. Он идет, хромая, рана на ноге еще не зажила. Он высок ростом и широкоплеч, его движения тяжелы, неуклюжи и неодолимо мощны, у него большие мускулистые руки и крепкая шея. Физическая сила, кряжистая и упорная, первая краска в образе Губанова. Первая, но не основная.
Урбанский соединяет эту внешнюю мощь с редкостной целеустремленностью поступков своего героя, с пониманием цели своей жизни. Поэтому Губанов — Урбанский с одинаковой заинтересованностью и серьезностью ходит по складу, куда его поставили работать, выдает олифу, достает в Москве гвозди, но, если надо, рубит лес и бьется насмерть с кулаками. Он знает, для чего все это. Его ясность видна в стремительной решимости, с которой Губанов берется за дело, и в уверенности движений, в щедрости улыбки и в чуть-чуть неуместной (очень уж нелегка жизнь) просветленности лица.
Простой парень, не книжный, не ученый, учивший диалектику совсем не по Гегелю, оказывается человеком отчетливо ясной жизненной философии, большой духовной глубины. Такой Губанов был открытием и сценариста Габриловича, и режиссера Райзмана, и актера Урбанского.
В драматической, тревожной обстановке фильма Губанов — Урбанский, как правило, чужд всякой нервной взвинченности, душевной смятенности. Напрягшись всем телом, сцепив зубы, он валит деревья. В этой ярости нет надрыва, насилия над собой. Внешние препятствия ни на секунду не становятся препятствиями внутренними.
Смятение наступает совсем в иных случаях. Губанов теряет равновесие, когда сталкивается с непостижимым для себя, когда он перестает понимать смысл происходящего. Этим «непостижимым» для него становится любовь.
Почему, зачем влюбился он в эту рассудительную, столь далекую ему по мыслям крестьянку, мужнюю жену? До любви ли сейчас, когда у революции и так дел поверх головы? Нет ответа. И тогда Губанов мечется, в его глазах — пронзительная мука, и голос срывается на крик. Может, ученый товарищ-марксист скажет ему, как быть. Может, марксистская теория объяснит, что делать?
Так нащупываем мы самое уязвимое, самое ранимое место духовной и физической гармонии Губанова — Урбанского. Ему невыносима
малейшая потеря истины в св.оей жизни. Трещина, расколовшая его жизненную ясность, становится для Губанова катастрофой. Для него немыслим компромисс не только с врагом, но даже с самим собой.
Через несколько лет, играя в «Чистом небе» Алексея Астахова, Урбанский снова сталкивается с характером, в котором в иной ситуации столь же естественно соединились моральная мощь и острая чуткость ко всякой неправде, мучительное и требовательное стремление к ясности.
Но на пути к «Чистому небу» лежали две роли: безымянного инвалида в «Балладе о солдате» и проводника Сергея в «Неотправленном письме». Опыт этих работ крайне поучителен.
Проводника Сергея в «Неотправленном письме» мы запомнили плохо. Произошло это, думается, не только оттого, что в этом на редкость богатом талантами фильме нет верной соразмерности художественных средств, а поразительная фотография Урусевского заслонила актеров. Важнее то, что сам образ Сергея не обладает художественной самостоятельностью. Движение образа преднамеренно, его построение нарочито. Неотесанный, диковатый таежник и его тонкая, фатальная любовь к городской девчонке, которая больше всего любит Москву, бабушку и мороженое; нарочитый контраст мощи Сергея и угловатой беспомощности его соперника в любви — молодого геолога, щуплого и узкогрудого.
Внешний облик Сергея Урбанский передал точно и убедительно: властная повадка, свободные и вместе с тем рассчитанные движения охотника, тяжелая хозяйская походка. Но внутренний мир Сергея скрыт от нас. Урбанскому — столь внимательному к духовной жизни своего персонажа — здесь как будто не за что было ухватиться.
В «Балладе о солдате» все было наоборот. Роль одноногого солдата-инвалида, в сущности, эпизодическая. Но мы увидели человека в критический момент его существования, когда он задает себе вопрос; «Как жить дальше?» Эта мысль засела где-то в глубине зрачков. Солдат механически отвечает на вопросы, даже смеется, слушая соленое балагурство попутчиков, а глаза все такие же. А потом встреча с женой на опустевшей платформе, встреча счастливая, такая естественная и неожиданная. И снова лицо солдата, но теперь как будто освобожденное от тягостного вопроса, мука в глазах исчезла.
Это отличная работа Урбанского, лаконичная и строгая.
И вот «Чистое небо». Сначала Алексей Астахов просто летчик, высокий и мужественный, с той молодцеватой, немного самодовольной выправкой, какой щеголяют обычно летчики да моряки. В нем в меру легкомыслия и беззаботности. Но есть и серьезность и чуткость. Хороший, душевный человек, у которого все, как говорится, в норме.
Самое интересное начинается дальше, во второй половине фильма. Режиссер Григорий Чухрай и артист Евгений Урбанский откровенно заговорили на языке политики, да и разговор был такой, какого мы раньше с экрана не слышали.
Душевная драма Алексея Астахова, вернувшегося из плена, не только в том, что он лишен возможности заниматься любимым делом. Ведь так, как он живет, жить, в общем-то, можно. Ну, не будет он летать на самолетах, так будет стоять у станка и вырабатывать свои сто и даже с лишком процентов нормы, получать зарплату. Надо бросить шляться по пивным, надо любить жену и растить сына. Но, как мы уже говорили, для героя Урбанского непереносима всякая двойственность существования, внутренний компромисс, жизнь под подозрением. Он, ни много ни мало, хочет знать правду! И пока не найдет ее, он шатается пьяный по подворотням. Он твердит в исступлении чьи-то неумные слова о том, что лес рубят — щепки летят, хотя и сам не понимает, что за лес рубят и что такое щепки.
Итог развития образа в фразе Астахова: «Я солдат, а не жертва», в его истинно солдатской готовности к борьбе.
Сам Урбанский так пишет о принципах своей актерской работы:
«Никакую роль я не смогу сыграть, не ощутив ее правды. У каждого человека своя правда. Пусть даже смешная и нелепая, но своя.
Свое оправдание и объяснение своих поступков, своей жизни. Вот это я называю для себя правдой человека. Она есть у каждого, даже у самого последнего опустившегося пьяницы. Не поняв, не нащупав в жизни человека этой правды, я не смогу сыграть его. Но в то же время я ищу эту правду через свое понимание жизни, и это свое понимание я и вношу в каждую роль. Играя роль, я хочу, чтобы каждый понимал жизнь так, как понимаю ее я сам» («Театр», 1962, №2).
Василий Губанов, Алексей Астахов в исполнении Урбанского — характеры не просто современные, но и национальные, глубоко русские, и в этом смысле традиционные. В творчестве Урбанского есть тот же пафос, который воодушевлял русскую классическую литературу, «литературу вопросов», по определению Максима Горького, в нем — моральный максимализм Льва Толстого и ненасытные поиски смысла жизни юного Алексея Пешкова. Я, конечно, не сравниваю здесь размеры талантов и достижений, речь идет о направлении.
И все же полной удачей роль Алексея Астахова не назовешь. Во многих эпизодах Урбанский не преодолел (да и мог ли?) декларативность и прямолинейность драматургии. Видно, и политический фильм требует неповторимых психологических решений, внутренней подлинности мыслей и поступков. Этой подлинности актер добивается не всегда. Но путь начат. Урбанский, думается, тот актер, который сможет пойти по нему дальше.
И.Лищинский
Альманах "Актеры советского кино " выпуск №1 1964 год
Как они умерли (Евгений Урбанский)