Серго Закариадзе
Бывают в кинематографе роли, в которых для нас сливаются полностью личность актера и героя.
Таким и стал для миллионов зрителей образ Отца солдата, сыгранный лауреатом Ленинской премии Серго Закариадзе.
5 июня. По просьбе редакции «Советского экрана» я обратился к Сергею Александровичу:
— Сегодня у вас нет никаких киносъемок. Нашим читателям было бы интересно узнать, как проводит хотя бы один день без кинематографа их любимый киноактер.
— Без кино? — переспросил Закариадзе.— Да, вся моя жизнь в искусстве связана с театром, с именами его корифеев Коте Марджанишвили и Сандро Ахметели, но кино, особенно в последние годы, стало неотъемлемой частью моего существования.
Ну вот хотя бы сегодняшний день... Без кино, вы говорите? А для меня он начался с того, что позвонили из киностудии. Позже раздался звонок из Москвы. Тоже по вопросам кино.
...С утра у Сергея Александровича были назначены репетиции в театре: «Антигона» Жана Ануйя (Закариадзе — Креонт) и «Мещане» Максима Горького (здесь он играет Тетерева).
— Когда я берусь за роль, первое, что я определяю для себя,— это речь моего героя,— сказал мне Серго Закариадзе после репетиции.—...Речь — это ключ к раскрытию образа. Она неповторима и единственна в своем роде. Для меня очень важна интонация, диалект — все то, что делает язык богатым, динамичным, запоминающимся. (Вспомнилась речь старика в «Отце солдата» — образная, хлесткая, народная. Слово, жест, мимика — все отточено, гармонично, цело.)
— Может показаться странным,— продолжает актер,— но я всегда боялся играть Шекспира. Его герои, их титанический дух и страсти кажутся мне космическими. Хотя одна из самых любимых ролей, сыгранных мною в театре,— король Лир.
Речь зашла о только что закончившейся репетиции, и в частности о том, как представляет себе Серго Закариадзе Креонта — правителя-тирана.
— Я всегда пытаюсь найти внутреннее оправдание действиям своих героев. По-моему, в корне неправильно, когда отрицательных персонажей рисуют лишь черной краской. Более реальным и оправданным выглядит моральное поражение героев, подобных Креонту, когда актер дает полнокровный образ, следует логике поступков самого героя. Зритель должен почувствовать, что поведение героя — сложный психологический процесс...
И вновь разговор возвращается к кино.
— На сцене все твои плюсы и минусы с тобой. В кино же сыграл, как отрезал, и нет уже сил что-либо изменить. Но кино в силу его массовости, доходчивости, демократичности кажется мне лучшим средством общения. И когда миллионная киноаудитория видит на экране произведение значительное и талантливое, она бывает очень благодарна создателям фильма.
Что ж, разговора «день без кино» не получилось. Шла речь о театре, об общественных делах (Сергей Александрович — депутат Верховного Совета СССР), о книгах («Постоянных увлечений нет, разве что Софокл»), о футболе («Болею за тбилисское «Динамо»). И о кино. Вновь и вновь о кино. О Козинцеве, о Годаре, о своей работе.
Наверное, с создателем истинного народного образа в кино Сергеем Закариадзе не говорить о кино было невозможно. Интервью, как оно было задумано, не состоялось.
Нугзар Амашукели
Журнал "Советский Экран", №16, август 1968 года