СОВЕТСКИЙ ЭКРАН



А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я

Сюда прилетают лебеди

   

СЮДА ПРИЛЕТАЮТ ЛЕБЕДИ
«КИРГИЗФИЛЬМ»
Сценарий К. Омуркулова, О. Султанова
Постановка Ю. Борецкого
Главные операторы М. Мусаев, К. Абдыкулов
Главный художник С. Ишенов
Композитор Б. Маиеев

Красиво показано купание лошадей. Добрая киргизская бабушка посылает яблоки сыну-джигиту в горы. И мальчик, конечно, тоже будущий джигит, отвозит яблоки и встречает старика с охотничьим соколом на руке. Скорее всего, именно этот мальчик Мукай и окажется главным героем фильма: наблюдая за жизнью, он будет расти, набираться мужества и в результате зашагает навстречу солнцу. Ну, что же, в уме готовы слова, которым в таких случаях положено быть наготове: «чистота интонации», «романтическое мироощущение», «благотворное влияние поэтики Чингиза Айтматова»... А если, например, герои скачут на верблюде, но экран долго не показывает, куда и зачем скачут, лишь бешено мелькают крупные планы, то так надо, думаем мы, потому что стилистика такая. Фильм поэтический, сделан в Средней Азии. Значит, должно быть движение, состязание, неприступные вершины Тянь-Шаня, хруст раскусываемого яблока, конское ржанье, врывающееся в степенную беседу гостя и хозяина у юрты; и должно быть отчетливо воспроизведено, как громко, жадно глотают кумыс, как льется он в пересохшее горло... Все это слишком знакомо по другим картинам, и поэтому кажется, что фильм «Сюда прилетают лебеди» не сулит нам никаких особенных открытий.

Но это — заблуждение, вызванное, быть может, несколько демонстративной неторопливостью, с которой развивается действие. На самом деле неторопливость, отсутствие сюжетной определенности необходимы авторам фильма, чтобы подчеркнуть свой интерес к внутреннему миру героев, к их повседневной жизни. Причем сценаристы К. Омуркулов и О. Султанов не притворяются, что заняты открытием истины. Та истина, которую постигает мальчик Мукай, естественна, унаследована им от предков и не требует мучительных поисков — мальчик воспитан в почтении к традициям. Мурат Мамбетов играет своего Мукая с энтузиазмом и даже трогательно.

Что же касается других героев, то национальная специфика их характеров как бы прочувствована изнутри и преподнесена без малейшей игры в экзотику.

Режиссер Ю. Борецкий открещивается от экзотики с замечательной настойчивостью и юмором. Иронически, хотя, впрочем, довольно безобидно, он выводит туристов: толпа высыпает из автобуса, чтобы посмотреть на лошадей в бинокль. При этом туристы не знают, что эти бедные животные уже отслужили свое, не знают, зачем их загоняют на баржу, а те, кто смотрит фильм, знают, то есть как бы уже перестали быть «туристами», не одну только «прелесть» видят.

Однако же эта ирония в адрес неправдивой «видовой» эстетики вряд ли была бы уместна в художественном произведении, если бы не стояла за ней спокойная философская мысль о подлинных человеческих ценностях и о человеческих контактах.

Сразу же после сцены с туристами, единственной обнаженно-символической сцены, в фильм врываются на мотоциклах веселые городские ребята: парень и девушка, Сёма и Шуру. Они привозят с собой транзисторную музыку и вызывают восхищение Мукая и бабушки Чон-апа. Теперь до самого конца кадр остается очень просторным; действие происходит на диком, пустынном пляже, и, кроме этих четырех персонажей, больше уже никто не появляется. Все четверо много смеются — неизвестно, над чем, но так, что легко на душе. Наблюдают закат, устраивают заплывы и придумывают еще много такого, что по отдельности не запоминается, но остается в памяти как свободная, наполненная жизнь.

Между тем все это связано с предыдущей жизнью Мукая и с той первой, несколько затянутой половиной фильма. Эта связь впрямую неуловима, но крепка тем, что один эпизод сопоставлен с другим внутренне, не столько в сюжетном, сколько в нравственном отношении.

Вот, например, Мукай говорит: «Сюда прилетают лебеди»,— но не восхищается ими. Не странно ли это? Ведь Мукай был показан как мальчик чувствительный, темпераментный, даже несколько восторженный.

Почему бы и сейчас ему не восхититься?! Но тут всплывает в памяти начало фильма, когда Мукай говорит, что ему никогда не придется тосковать по родной земле, потому что он всегда будет жить там, где родился. И только теперь становится ясен весь смысл этой фразы. Дело в том, что восхищаться красотой лебедей Мукаю и в самом деле незачем. Это значило бы восхищаться самим собой. Красоту своего мира он воспринимает как должное.

А вот когда мотоциклист Сёма (злым оказался этот парень) убивает лебедя, убивает с такими же весельем и бесшабашностью, с какими они все тут жили, тогда Мукай готов драться.

Он бросается на Сёму, не раздумывая, как будто бы тот в него самого выстрелил. Но в этом поступке нет ничего удивительного. Это означает, что Мукай защищает истину, которая хотя и всем известна (даже Сёме, наверное), но не всем, к сожалению, необходима. Мукай не прощает этого человека. Он сухо провожает его, пришельца, которому бессмысленно растолковывать то, что ему, Мукаю, и бабушке Чон-апа, и Зейне, и Сабырбеку, и чабану Дуване с рождения понятно. И когда так унизительно, так бесславно изгоняется посторонний, а мальчик и бабушка, любящие друг друга, серьезные, молчаливые, удаляются в противоположную сторону, и плывет панорама по озеру Иссык- Куль, по стае лебедей, по вершинам Тянь-Шаня, уже не думаешь о том, что все это не впервые увидено. И только немного досадно: надо было довериться этому фильму с самого начала...

В.Семеновский «Советский экран» № 24, 1973 год


 
[Советский Экран] [Как они умерли] [Актерские байки] [Автограф] [Актерские трагедии] [Актеры и криминал] [Творческие портреты] [Фильмы] [Юмор] [Лауреаты премии "Ника"] [Листая старые страницы]