КОРБУТ Ольга Валентиновна родилась 16 мая 1955 года в Гродно. Советская спортсменка (спортивная гимнастика), заслуженный мастер спорта. Четырехкратная чемпионка Олимпийских игр. Трехкратная чемпионка мира. Абсолютная чемпионка СССР 1975 года.

   У каждой Олимпиады свои герои. Спортивная фортуна выбирает их из числа победителей. Герой Олимпиады — личность совершенно особая, почти легендарная. Во-первых, потому, что на каждой Олимпиаде таких героев не больше трех-четырех, а во-вторых, потому, что чаще всего их появление неожиданно: совсем недавно, накануне стартов, склоняли одно имя, и вдруг кто-то, до того почти не упоминавшийся, стал объектом всеобщих симпатий и восторгов. Предугадать появление героя или героини почти невозможно, никакое знание спорта тут не поможет. И это понятно: кроме чисто спортивной феноменальности от героя требуются еще такие ценные человеческие качества, как обаяние и яркая индивидуальность. Разве угадаешь, кто окажется на высоте всех требований! Но именно в этой неожиданности один из секретов привлекательности большого спорта.
   Кто, например, мог угадать, что одна из самых любимых героинь Мюнхенской Олимпиады определится в первые же дни Игр, в разгар соревнований по гимнастике, и станет ею не чемпионка мира Людмила Турищева, не спортсменка из ГДР Карин Янц, не американка Кэтти Ригби, уже завоевавшая призы «Самой обаятельной участницы», а крошечная, забавная и непосредственная Оля Корбут! Правда, еще в Москве, обсуждая, кому представлять сборную страны, наши тренеры говорили: «Оля ка-а-ак свое сальто закрутит, сразу всех покорит!» Однако это были все-таки в большей мере мечты, чем строгая уверенность. Хотя Оля Корбут уже с успехом выступала в международных встречах, никто не мог определить степень эффекта ее олимпийского дебюта.
   Ольга Валентиновна Корбут родилась 16 мая 1955 года в Гродно. Последние события и все новости Тулы на информационном портале города - Tula71.ru. Они жили вшестером в комнате в двадцать квадратных метров без всяких удобств: папа — инженер, мама — повар и четверо сестер. Оля была самой младшей и самой любимой. Ее характер закалялся в дворовых баталиях. Затем она пошла в школу и до четвертого класса училась без троек. А во втором классе школьный физрук Ярослав Иванович Король взял ее в школьную гимнастическую секцию. Однако, когда шел отбор в местную ДЮСШ, то ее поначалу не взяли: слишком уж толстенькая!
   Но «толстушка» почему-то приглянулась олимпийской чемпионке Елене Волчецкой. Через год Оля стала заниматься у заслуженного тренера страны Рональда Ивановича Кныша.
— Она пришла к нам в школу в 1965 году, — вспоминал Ренальд Иванович. — Мы отобрали ее в числе других пятидесяти девочек, и Елена Волчецкая — она уже была в то время чемпионкой страны — начала с нею работать. Прошло примерно полгода. Я присматривался к новичкам: кого бы мне теперь подготовить в чемпионы? И выбор пал на Олю. Уж очень легко она схватывала новые элементы! Я скоро понял, что эта девочка сможет и невозможное...
   Дело было не только в том, что маленький вес, легкость позволили Оле подбрасывать себя в воздух так, что иногда казалось, будто она, преодолев земное тяготение, «зависает» в пространстве, словно пушинка. А отличная координация движений помогала точно приземлиться после полета. Ведь разве мало кругом девчонок и мальчишек невысоких, щупленьких и подвижных? И многие из них занимаются гимнастикой, а второй Ольги Корбут нет... Значит, секрет не только в природных данных. Секрет еще и в характере. Чтобы выполнить то, что еще никто до тебя сделать не пытался, нужна особая смелость. И не просто смелость в том смысле, что «не боюсь упасть».
   Кто знает — выросла бы Корбут, не попади она к Кнышу, в хорошую гимнастку. Они нужны были друг другу: Кныш — спокойный, рассудительный на вид, степенный человек, а на самом же деле — нервный, подвижный, мечущийся в постоянных поисках, отбрасывающий сотни вариантов, каждый из которых для иного был бы находкой; и Корбут — сама непосредственность, обнаженность души, гордое и легкоранимое существо.
   Наипростейший путь в спорте — копировать чемпионов и стараться достичь их уровня мастерства. Самый трудный — искать свою дорогу, опережая время, сегодня видеть то, что еще не видит никто.
   Кныш как-то наткнулся на книжку о Гойе и прочел там фразу, сразу заставившую заработать мысль. Великий художник, объясняя истоки творчества, сказал: «Фантазия, лишенная разума, производит чудовищ; соединенная с ним, она — мать искусства и источник его чудес». Кныш фантазировал.
   Он сочинял элементы. Ольга плакала от обиды, когда у нее не получалось задуманное, и тут же бралась повторять сотни и тысячи раз, пока каждая связка, каждый элемент не становились неотделимой частью целого. И когда можно было успокоиться, Кныш отвергал все начисто и мрачно мерял шагами спортзал, а Оля, уже привыкшая к таким неожиданным поворотам, старалась поспеть за мыслями тренера и научилась понимать с полуслова, точно их сердца были настроены на одну волну.
   Фантазеров не любят. Кнышу доставалось крепко, но он был не из робкого десятка и легко бы снес несправедливость упреков, если бы не Оля. Как часто она ставила его в тупик своим упрямством и переменчивостью настроения, враз ломая то, что было выстроено совместными усилиями. Ольга и не скрывала этого: «У меня, знаете ли, несносный характер. То мне до слез хочется именно того, чего мне нельзя делать, то просто не могу перебороть нежелание выполнить какое-то пустячное задание Кныша. И понимаю, что Рональд Иванович прав, а сама ничего с собой не могу поделать, хоть плачь...»
   Вскоре после Олимпиады в Мехико четырнадцатилетняя девочка успешно выступила в юношеских соревнованиях «Олимпийские надежды», продемонстрировав свое знаменитое сальто на бревне.
   Правда, четыре года назад с этим сальто у Оли раз на раз не приходилось: то сделает уверенно, то не выйдет... «Нестоящее дело, — качали головой скептики, — никогда она его не освоит так, чтобы можно было без опаски выпустить ее на международную арену. Да это и невозможно!» Но Ренальд Иванович упорствовал. Молчаливый, замкнутый, он, наверное, уже тогда верил: если один раз вышло, значит, и еще, и еще раз выйдет; если поймано — остается только закрепить, удержать. Находку нельзя упускать!
   Долгое время все разговоры о Корбут крутились вокруг этого уникального сальто. Как будто бы больше ничего интересного, стоящего у нее в арсенале не было!
   Нет, было! Просто сальто бросалось в глаза всем, даже неспециалистам. А между тем одновременно с сальто Оля показала новые элементы на брусьях и обычный прыжок — «сгиб-разгиб» — исполнила в необычном темпе, что придало ему совершенно новую окраску.
   Иначе и не могло быть, потому и связывалась с этой гимнасткой мысль о приливной волне — сальто на бревне явилось самым ярким выражением новаторства тренера и спортсменки. В самом деле, такой элемент «на лезвии бревна» просто так не выполнишь, для этого требуется что-то особое. Ренальд Иванович Кныш это особое в Корбут нашел, но на то, чтобы найденное развить, требовалось время. И терпение.
   В 1969 году на чемпионате республики в произвольной программе Оля Корбут дала такой «бой» Тамаре Лазакович, что последнюю спасло только более стабильное выступление в обязательной программе. Здесь и показала Корбут свое оригинальное сальто на брусьях.
   Как же вошел в арсенал девочки этот безымянный трюк?
— Совершенно случайно, — вспоминает Рональд Иванович. — Как- то Оля «баловалась» на брусьях и неожиданно сделала что-то невообразимое. Мне пришлось напрячь память, чтобы воспроизвести все заново. Через некоторое время вернулись к этому элементу. Такое рискованное сальто, но Оля молодец — не испугалась.
   Тогда Оля училась в восьмом классе специализированной гродненской школы. Дополнительно изучала английский язык...
   В июле 1971 года в Москве шла Спартакиада народов СССР. После обязательной программы впереди два ярких лидера гимнастики — Ольга Карасева и Тамара Лазакович. Недалеко от них и Корбут. В произвольной программе она начинает «доставать» лидеров. Все ждут ее выступления на бревне. В Москве еще не видели ее оригинального сальто назад. И вот зал замер. А Оля? Лицо ее стало мраморно-белым. Работает осторожно. Вот чуть-чуть качнулась... Замерла. Сейчас свершится. И вдруг... Оля упала. Естественно, упали и шансы на победу. Но она все-таки получила «золото». Вместе с подругами. За командную победу. Она улыбалась со слезами на глазах. Радость и горе сошлись в ней. И еще Оля сказала:
— Я выиграю Спартакиаду...
   Это был спортивный азарт девчонки. Девчонки, жаждущей победы. Она сдержит свое слово. Через четыре года в Ленинграде Оля поднимется за медалью чемпионки Спартакиады народов СССР. Рядом будет стоять Нелли Ким. Обе финишировали первыми.
   Корбут была на виду, однако только через четыре года после своей заявки на турнире «Олимпийских надежд» Ольге удалось одержать победу в многоборье и накануне Олимпийских игр выиграть Кубок страны. А до этого то одно, то другое мешало ей и приносило, конечно, немало огорчений. И тем значительнее триумф на Олимпиаде в Мюнхене!
   Эффект превзошел все ожидания. На следующий день после того, как Оля продемонстрировала затаившему дыхание от изумления «Спорт- халле» свою необыкновенную комбинацию на брусьях, мюнхенские газеты открыли состязание в восторгах по адресу советской спортсменки. Как только Олю не называли! И «любимицей Олимпиады», и «цыпленком советской команды, со своим сальто прыгнувшим прямо в сердце публики», и «вундеркиндом»... Каждое ее новое появление на помосте встречалось овацией. И потом, когда уже давно кончились гимнастические поединки и новые события, казалось, должны были бы вытеснить впечатления первых олимпийских дней, Оля Корбут долго не исчезала с телеэкранов.
   ...Ольга захватила лидерство на второй день — после произвольной программы на ковре. Зал долго рукоплескал ей. На брусья она вышла вместе с Лазакович и Цухольд. Соперницы не пугали ее, ведь брусья были ее любимым снарядом, именно здесь они с Кнышем «сотворили нечто».
   Хотя Корбут написала в своей книге «Жила-была девочка»: «Петли» я всегда боялась. Да, да, да! Даже освоив ее до автоматизма, до почти стопроцентной стабильности, я всегда, до самого последнего дня в большом спорте, подходила к брусьям, и сердце мое проваливалось в преисподнюю страха. Ватные ноги, головокружение, тошнотворная слабость. Мысль о побеге, о позорном побеге под улюлюканье, под свист зала всякий раз принимала вполне реальные очертания. Не знаю, как выходило у других, я стыдилась расспрашивать. Быть может, это искало выход естественное, обыкновенное волнение, посещающее без спроса всех спортсменов. В том числе и тех — я уверена, — кому журналисты приклеивают сомнительные ярлыки типа «человек без нервов», «железный». Другое дело, Рен научил меня держать волю в узде».
   В Мюнхене случилось непоправимое, ужасное, как показалось многим. Два балла, снятые судьями за упражнения на брусьях, подобно цунами, вдребезги разнесли планы Кныша и Корбут. Так показалось тем, кто имел хоть малейшее отношение к выступлению Корбут. Сел в свое кресло Кныш, и еще непроницаемее стало его лицо. Разрыдалась натруди у Эрики Цухольд, подружки из команды ГДР, Ольга. Словно окаменела тренер сборной Полина Астахова— ей сразу вспомнилось собственное падение в далеком теперь олимпийском Риме, и она содрогнулась при мысли, какое недетское испытание выпало на душу юной гимнастки. Растерянно затих зал. И лишь оператор — бородатый великан в черной кожаной куртке — покатил на Ольгу Корбут камеру, стремясь заглянуть в лицо девчушки, чтоб крупным планом безжалостно показать миру каждую ее слезу, морщинку, гримасу боли и обиды, внутренний разлад.
   Ей нужно было выходить к бревну, и она отстранилась от Эрики Цухольд и, глядя прямо перед собой, взбежала по ступенькам на помост, замерла у снаряда. В многоборье Корбут стала лишь пятой.
   Почему же при всей феноменальности и безоглядной решимости Ольги Корбут абсолютной чемпионкой XX Олимпийских игр стала все-таки не она, а Турищева?
   Корбут очень бурно переживала свои успехи: раскланивалась во все стороны, поднимала вверх руки и улыбалась трибунам. Такое славное чувство, как радость, вернее бурная радость, ликование, взрыв эмоций, требует огромного расхода нервной энергии. Опытные спортсмены, такие, как Турищева, отлично знали, что это такое, и себя берегли, сдерживали до поры до времени. А Ольга, впервые попавшая в напряженную атмосферу Игр, не выдержала.
— Еще есть четыре золотые медали. Не упускай своего, — строго сказал Кныш после неудачи в многоборье.
   И в последний день состязаний Корбут утвердила себя в мировой гимнастике как звезда первой величины. Ольга на этих же брусьях, которые вчера принесли ей столько огорчений, великолепно справилась со своей задачей и уступила лишь Карин Янц. Зато на бревне и в вольных упражнениях она вошла во вкус и была первой. Особенно поразили всех ее вольные упражнения. Оля превзошла тут обеих чемпионок Европы — Лазакович, которую называли самой изящной гимнасткой Игр, и Турищеву, у которой вольные — любимый вид программы.
   Еще недавно хореограф и тренер голову ломали: какие вольные придумать этому ребенку, чтобы не было нарочитой взрослое™, чтобы продемонстрировать во всем блеске ее удивительную акробатику и чтобы раскрыть характер? Последнее оказалось самым трудным — характер ломался, не поддавался определениям, не воплощался в движении. И все-таки общими усилиями сумели создать прелестную композицию — «Полет шмеля», которую Ольга и исполняла. Но накануне Олимпиады она решительно отказалась от «Шмеля»:
— Это детские вольные, хочу другие!
   Были сомнения. Не рано ли менять? Пусть семнадцать лет, а облик- то ребячий! Однако Ольга не была бы самой собой, если бы уступила. Она настояла. И доказала, что была права. Весь ее «кураж» в вольных под задорную «Калинку» раскрылся с исчерпывающей полнотой.
   Раскрылся еще и в том, что незадолго до мюнхенского старта Кныш и Корбут придумали нечто новое — особое, «с затяжкой», исполнение такого традиционного акробатического элемента, как «фляк», и решились эту эффектную новинку вставить в композицию вольных. Это весьма характерно было для Кныша — не ждать, когда новинка «дозреет» до полной готовности, а тут же выносить на суд, поражая и судей, и зрителей таким «эффектом внезапности».
   Конечно, три золотые олимпийские медали — за командное первенство и за победы на отдельных снарядах — для олимпийской дебютантки невиданный успех, что и говорить, и Ольга покидала Олимпиаду счастливой! Если взять всеобщее мнение зрителей, то героиней в те дни была школьница из Гродно Ольга Корбут. Именно она и сумела полностью овладеть вниманием зрителей, заставить их умолкнуть, а затем, после соскока, взорвать зал в долгой и шумной овации.
   Когда в Кремле вручали ордена героям Олимпиады, она по-детски сбежала с верхнего ряда, прыгая через ступеньку. И орден «Знак Почета» казался таким большим на ее маленьком форменном жакете...
   В 1973 году сборная СССР по гимнастике отправилась в двадцатидневное турне по США. Американцы сходили с ума по миниатюрной русской приме Ольге. Популярность ее была бешеной. Один за другим, как грибы после дождя, росли гимнастические клубы имени Корбут.
   А еще через год расстались Корбут и Кныш. Рен, как она его называла, передал Ольгу Алексеевой. «Возможно, Алексеева не торила гимнастическую целину, подобно Рену, — вспоминала Корбут — Но дело свое она знала досконально и исполняла его с любовью, что тоже случается не так уж часто. Три последних и самых нелегких моих года в гимнастике она находилась рядом.
   Пожалуй, Алексеева не была для меня тренером в привычном смысле этого слова. Она не «застегивалась на все пуговицы», не «держала дистанцию». Наоборот, открытая, ласковая, общительная, сразу стала старшим товарищем, мудрым советчиком, внимательным собеседником. Нам не потребовалось время на притирку, в нашей новой связке мы быстро нашли каждый свой маневр, свою манеру поведения.
   Удивительный получило» результат! Никогда — ни раньше, ни потом — не чувствовала я себя такой уверенной и подготовленной, как в осенней октябрьской Варне 1974 года. Неправда, будто пик моей спортивной формы пришелся на Мюнхен — разве можно звездные часы определять количеством завоеванных золотых медалей? Нет, Варна, именно Варна! Утверждаю так вовсе не для того, чтобы вдогонку бросить в Рена камень. Лишь констатирую факт, пусть и основанный на моих субъективных ощущениях.
   Команда в Варне у нас подобралась достаточно сильная — классический сплав опыта и молодости: Люда Турищева, Эльвира Саади, Русудан Сихарулидзе, Нина Дронова, Нелли Ким и я. Почти по традиции выиграли командное первенство, хотя искры соперничества с ровной, солидной сборной Германской Демократической. Республики все же высекались. Ну а в многоборье, опять же почти по традиции, первенствовала Люда Турищева. «Может, и вправду она создана побеждать, а я — для удивления? — думала я, стоя на второй ступени пьедестала и глотая невидимые, проливающиеся внутрь слезы. — Где я потеряла проигранные 0,8 балла, как могла их потерять, если прекрасно подготовлена и не сделала ни единой ошибочки? Почему так несправедливы были арбитры? Или нынче мода на «строгую» гимнастику Турищевой, а моя, взрывная, раскрепощенная, отважная, упала в цене, разонравилась? Почему же тогда кажцый раз осуждающе свистит и топает зрительный зал, едва табло высвечивает мои оценки? Значит, понимают, поддерживают... Не-ет, извините за наглость, в Варне всех сильнее я! Так сказать, неофициально».
   Так мыслила я когда-то, и время практически ничего не прибавило и не убавило к тому давнему самоуверенному, почти хвастливому убеждению. Принимайте или не принимайте его, но мне всегда претило изображать радость оттого, что меня кто-то и где-то победил, пусть даже подруга по сборной. Никогда не подходила, не лебезила: «Людочка, молодчинка, поздравляю». Скорее могла мелькать рядом, пряча глаза и не здороваясь, а то и огрызнуться, укусить: «Слушай, тебе всегда везет, как утопленнику...»
   Я все-таки выиграла, вырвала золотую медаль в прыжках. Назло всем несправедливостям на свете. Реновский «360 плюс 360» опроверг всех действительных и мнимых недоброжелателей! Благодарю вас, Рональд Иванович!
   Благодарность отнюдь не абстрактная. Ведь Кныш собственной персоной находился в Варне и непосредственно приложил руку к моему золотому прыжку.
   В командных соревнованиях рисковать не отважились: не было стабильности, боялись подвести сборную. Готовились выстрелить в финале на снарядах. Накануне, в день отдыха, забежали с Алексеевой в спортзал, хотели скоренько прикинуть наши «за» и «против».
   И вдруг незадача: бьемся, бьемся над прыжком — никакого толку, словно в былые времена, когда я, начинающая, промахивалась мимо контура и неуклюже, коряво шлепалась в поролоновую яму. Продолжаем прыгать — как лбом о стену, безнадежно. К вечеру что-то едва- едва проклюнулось. Страшно сомнительное. Засыпали в раздвоенных чувствах: ставить не ставить, ставить не ставить? Наверное, лучше не ставить...
   В таких случаях завтра наступает всегда быстрее, чем хочется. «Корбут!» — прокашливается динамик. Выхожу, тяну носочек, поднимаю приветственно руку. «Будем прыгать один обычный пируэт, — так решили мы с Алексеевой утром. — Постараемся сделать чисто, красиво». Я оглядываюсь на трибуну и встречаю глаза Рена. Он сидит в первом ряду, почти рядом, кричит, жестикулирует. Слышу осколки его фраз: «...Не суетись!.. Резче!» Разбегаюсь, прыгаю, приземляюсь, впиваюсь в табло. Увы, 9,7. А нужно для чистой победы 9,8. Ничего не замечаю, мчусь к месту разбега, оборачиваюсь на Рена, немо, взглядом спрашиваю: что делать? Он, не колеблясь, опускает веки: «Валяй, Корбутиха, «два по 360»!»
   Разбегаюсь, винт до касания, винт после касания и... приземление в доскок! 9,8! Но не оценка уже занимает мое внимание. Я оглядываюсь по сторонам и смущенно-растерянно наблюдаю, как стоя аплодируют сами... гимнастки. Неужели мне?
   Вот он пришел, миг спортивного счастья «по Рену». «Что болельщики, они люди эмоций, — говорил Кныш, — их нетрудно обмануть «клубничкой», сыграть на внешних эффектах. Если ты когда-нибудь сумеешь удивить своих коллег-спортсменов, если тебе от души зааплодирует тот, кто сам варится в гимнастической кухне и знает, что в ней почем, считай, ты перестала быть ремесленником, ты стала Мастером».
   В 1976 году в Монреаль Корбут отправлялась звездой, от которой ждали новых искр, однако она их не зажгла. Это сделали Нелли Ким и Надя Команечи. Еще один отрывок из книги Корбут:
   «К моменту, когда над олимпийским помостом в Монреале зазвучал фрагмент из Первого концерта Чайковского, приглашая гимнасток на построение, все могло быть «на 100 процентов». Обновлены, усложнены и отрепетированы все старые программы. Варненский прыжок «360 плюс 360» отточен до блеска. На бревне интереснейшая связка — фляк и тут же в темпе бланш-перекат. И оригинальный соскок — сальто вперед с поворотом на 540 градусов. На вольных — уже упомянутое двойное сальто. И так далее и так далее. Да, все могло быть «на 100 процентов». Могло, но не стало.
   За несколько дней до старта в очередной раз захандрил давно травмированный голеностоп. Травмы всегда случаются некстати, такова уж их природа! И все же чтобы так некстати! Щадила себя, практически не выполняла соскоков на последнем этапе подготовки. Врачи колдовали над ногой, кажется, подлатали. Постучу несильно больным местом по скамейке, прислушаюсь— болит не болит. Как будто нет... Увы, к середине обязательной программы я уже не просто хромала— ковыляла. У беды цепная реакция. Личный зачет Олимпиады для меня кончился: пришлось выбросить двойное сальто из произвольных, изъять «сальто Корбут» из комбинации на брусьях, кое-что урезать в остальных программах. На одной ноге такие элементы не исполнишь. Посмотрели мне в глаза, спросили: «Сможешь выступать?» — «Смогу», — сказала.
   Речь шла о команде. Для меня подвести кого-то— трагедия... Себя— пожалуйста, сто раз. Хотя, если разобраться, подводя на Олимпиаде лично себя, я подводила не только себя. Ах, травма, травма...
   Есть у меня от Монреаля и маленькая крепкая гордость. Я доковыляла-таки до финиша, стерпела боль. Внесла пусть и не ожидаемо большую, но все же лепту в командное олимпийское «золото», выигранное в седьмой раз подряд женской гимнастической сборной СССР. Я не подвела Люду Турищеву, Нелли Ким, Элю Саади, Свету Гроздову, Машу Филатову. «Будь спокойна за этот бой», — подсказывает мне «не управляемый мною контролер».
   Небольшой презент, сувенир по завершении гимнастической карьеры — серебряная медаль на брусьях. И еще одно утешение на прощание: никто до сих пор не исполняет «сальто Корбут» так размашисто, как я; никто не освоил за два года варненский прыжок; никто не делает на бревне фляк и бланш-перекат в темпе; никто не...
   Если журналисты станут настаивать на том, что Ольга Корбут была эпохой в гимнастике, я не буду возражать. Глупо отказываться от того, что тебе больше никогда не предложат».
   Вскоре Ольга окончила исторический факультет Гродненского пединститута. Весной 1978 года на международных соревнованиях в Москве состоялись торжественные проводы Ольги Корбут. А потом Корбут вышла замуж.
   За несколько месяцев до свадьбы Ольга дала свои последние показательные выступления в Тегеране. «Не уходи, Ольга!» — скандировали ей фанаты-болельщики. Тогда же Ольга и Леонид Борткевич случайно познакомились в самолете. Встреча звезды спорта и певца популярного в стране ансамбля «Песняры» казалась судьбой. Как позже признавался Леонид — это была любовь с первого взгляда. У Ольги же — первый брак. У Борткевича уже была семья. С женой он развелся...
   На свадьбе в одном из минских ресторанов гуляли человек 150. Танцевали и пели под «Песняров». Пел и жених.
   Уйдя из спорта, Ольга занялась мужем. С упорством, которое вложили в нее тренеры, режиссировала каждый его шаг— как выходить на сцену, как держать микрофон, как кланяться. Потом она уговорила его начать сольную карьеру, и Борткевич ушел из «Песняров».
   Но Ольге было откровенно скучно. На родине ее заслуги подзабыли быстро. Должность тренера и оклад в 200 рублей — вот все, чем она должна была довольствоваться в СССР. А Америка по-прежнему грезила девушкой-гимнасткой... Отъезд семьи в США (вместе с сыном Ричардом) казался единственно правильным поступком.
   В 2000 году после двадцати двух лет совместной жизни Ольга и Леонид развелись. Решение о разводе Корбут и Борткевич принимали спокойно. Они вырастили прекрасного сына Ричарда, которому исполнился двадцать один год. И, может быть, в самом деле, как сейчас говорят, их брак себя исчерпал.
   В 2002 году с Ольгой произошла новая неприятность - она была арестована по обвинению в краже продуктов из магазина в пригороде Атланты. По решению местного суда, Ольга Корбут была выпущена под залог, сумма которого определена в 600 долларов. Стоимость товаров, в похищении которых обвиняют гимнастку, составила 19 долларов. По заявлению менеджера Корбут, все происшедшее стало результатом обычного недоразумения.
   По словам самой гимнастки, она просто забыла свой кошелек в машине и пошла за ним, чтобы расплатиться. При этом она намеревалась оставить тележку с продуктами у дверей магазина. "Ольга была уже у выхода, когда сотрудники службы охраны решили, что она пытается вывести тележку с собой", - подчеркнул менеджер гимнастки Кей Уитерфорд (Kay Weatherford).