СААДИ Эльвира Фуадовна родилась 2 января 1952 года в Ташкенте, советская спортсменка (спортивная гимнастика), заслуженный мастер спорта СССР. Чемпионка Олимпийских игр в командном первенстве (1972, 1976). Чемпионка мира в командном первенстве (1974), бронзовый призер в вольных упражнениях (1974). Серебряный призер Кубка мира в опорных прыжках (1975), бронзовый призер в многоборье (1975), в упражнениях на брусьях (1975), бревне (1975) и в вольных упражнениях. Абсолютная чемпионка СССР (1973). Обладательница Кубка СССР в многоборье (1975). Чемпионка СССР в упражнениях на бревне (1972, 1973) и в вольных упражнениях (1972), серебряный призер в упражнениях на бревне (1974) и в вольных упражнениях (1973, 1974, 1975), бронзовый призер Кубка СССР в многоборье (1974) и чемпионата СССР в упражнениях на бревне (1975).

Моя гимнастика началась для меня не случайно. Не было сказочных событий, золушкиных превращений: очевидцы утверждают, что я была в десять лет спортивной, гибкой, верткой и танцевальной. Не была я ни гадким утенком, ни дурнушкой. Я очень любила уроки физкультуры в школе и первая с готовностью выполняла требования нашего преподавателя. Я любила школьные перемены — буйные игры во дворе, словом, всякую возможность подвигаться, проявить ловкость. В школе у нас тогда существовало что-то наподобие гимнастической секции, и я, наверное, активнее других посещала эти занятия. Там-то я и получила свою первую спортивную, рекомендацию в одну из ташкентских ДЮСШ. Мне было двенадцать лет, когда я систематически, под наблюдением специалиста начала заниматься гимнастикой. Специализированную школу посещала три раза в неделю, кроме того, дома со мной еще занималась моя мама. Она не имела спортивной специализации, просто любила спорт, и гимнастику особенно. Она много рассказывала мне о гимнастках старшего поколения — Латыниной и Астаховой, вообще старалась приобщить меня к более широкому пониманию гимнастики, вывести за пределы только гимнастического зала. Мама водила меня на музыкальные вечера, в балет, считая, что отсутствие такого образования обеднило бы мой гимнастический мир.
Мы были как подруги — жили одними интересами в гимнастике. Поэтому мне и учиться в школе было легко, и постигать гимнастическую науку тоже — мама создавала мне все условия для этого. Правда, довольно рано мне пришлось отказаться от многих девчоночьих забав и развлечений — времени на это не хватало. И без мамы мне особенно трудно было бы стать чуть-чуть взрослее своих сверстниц. Главное, в чем мама оказывала неоценимую помощь — она помогала мне поддерживать спортивный режим.
О, это объемное понятие, в которое входит еще и сохранение определенного веса! Я подозревала, что мама вообще всегда была больше моего увлечена спортом,— во всяком случае, она приносила не меньшие жертвы, чем я. Я приходила с тренировок не всегда а хорошем настроении, и мама была и мамочкой — посочувствует, приласкает, и домашним тренером — массаж сделает, упражнения на растягивание у нее тоже свои были, еда приготовлена всегда вкусная, аппетитная и не позволяющая мне толстеть...
В общем, для меня мама — кроме всех святых чувств — еще и повседневный помощник. Да, да, так уж получилось, не я ей, как принято, начала в детстве помогать, а мама помогала мне, когда тренировки стали интенсивнее и гимнастика потребовала еще большего времени и сил, чем требовались ранее. В спорте нужен характер. И у меня тоже, наверное, был характер. Теперь вижу: ломкий какой-то, капризный. Не для гимнастики высокого класса характер. И хотя я планомерно росла как гимнастка, но малейшее «что-то» могло вывести меня из равновесия. Присутствие мамы удивительно на меня действовало. Одно ее слово — и внимание переключено, и я уже улыбаюсь, и опять люблю всех вокруг.
Мой тренер Владимир Филиппович Аксенов... Человек, создавший меня в гимнастике. Его талантам и способностям я не перестаю удивляться по сей день. Я часто размышляю о моем тренере, о себе и гимнастике. Спорт — моя жизнь. А в жизни я искренняя, не притвора. Быть такой в гимнастике помогает мне мой тренер.
Я единственная у мамы, мы жили вдвоем, без папы. И я не знала, что это такое, когда всегда рядом отец. И когда я попала в группу к Аксенову семь лет назад, я почувствовала еще и отцовскую заботу о себе. Даже мои капризы Аксенов принимает как отец — ведь с людьми, которые тебя любят и заботятся о тебе, позволяешь иногда покапризничать. Бывает, в зале что-нибудь не получается — наговорю, наговорю ему, расплачусь и убегу. На следующий день ругаю себя, публично каюсь, а он как ни в чем не бывало называет Верочкой, так только мама меня называет еще, и уже что-то новое для меня придумает. Вот он какой, мой тренер. А мне стыдно в такие минуты вдвойне, и в то же время для гимнастики — будто новые крылья вырастают. Меня часто спрашивают, трудно ли совмещать занятия спортом, скажем, с учебой. Трудно, а вы как думали!! Но спорт не был мне помехой ни в школе, ни в институте — теперь мне предстоят только гоокзамены в ташкентском ин-физкульте. А в детстве я, конечно, жалела себя иногда. Идешь, бывало, с тренировки, а девочки знакомые — в кино или прыгают со скакалкой на бульваре. Мне же надо спешить, хоть и устала, а нужно все успеть сделать. Глядя на своих сверстниц, я думала: вот счастливые! А теперь думаю, что я получилась счастливее их. Поверьте, не оттого, что обладаю высокими спортивными титулами. Просто у нас в спорте как бы свой особый микроклимат, объединяющий нас крепкими товарищескими узами, дающий огромную радость в жизни. Я пришла в сборную команду в 1969 году. Это удивительное ощущение — чувствовать себя членом команды! Это звучит-то как — член сборной СССР! Слезы выступают, что чувствуешь!
В сборной тогда заправилами были Петрик, Воронина, Карасева, Бурда — олимпийские чемпионки. Мы — Ворошилина, Щеголькова и я — были из второго эшелона, но «королевы») нами не пренебрегали, и мы хорошо ладили и дружны по сей день. Я была принята в сборную, так сказать, с видами на будущее. А спустя два года в нашей сборной началось такое сверкание талантов — только держись. Под натиском новой гимнастической волны, обаянием новых устояли только Бурда и я. И мы единственные остались в «звездной» команде, отправляющейся на Олимпиаду в Мюнхен. Я теперь была в команде «за-бойщицей» — есть у нас такой термин,— шестым номером, открывающей выступление команды. Значит, от меня — все для командной борьбы! Турищева, Корбут, Лазакович — каждая из них хотела и могла стать олимпийской чемпионкой. И каждую из них я понимала. Но ведь мы все, кроме того, были еще и командой —сборной командой СССР. И командой должны были выиграть Олимпийские игры. В такой, я бы сказала непростой для наших лидеров, ситуации мне и Бурде выпала особая миссия. Мы должны были забыть на время о себе и своих личных результатах. Все надо было отдать для командной победы: утешить плачущую Олю Корбут — утешить так, чтобы она успокоилась; подбодрить Люду Турищеву — пожелать ей успеха! В такие минуты Люба Бурда особенно была на высоте своего положения в нашей сборной. Приветлива, ласкова, самопожертвенна. Именно самопожертвенна! Мне даже мама потом рассказывала, какая Люба была особенная там, в Мюнхене. Телевидение тогда удивительно близко показывало советских гимнасток. И вот когда вместе победили, мы радовались, -обо всем позабыв. И для меня не было большей радости, чем эта победа. Даже когда я стала чемпионкой страны, я не так была рада.
До следующей Олимпиады два года. Два года в гимнастическое будущее. Какой станет моя гимнастика! Даже представить не могу. Я вот вроде бы привыкну к себе, а тренер мой уже новое что-то придумал. Боюсь, что на мой гимнастический век так и не удастся постичь его тренерский дар до конца. Раньше нас было трое в моей гимнастике — мама, тренер и я. Совсем еще недавно мы составляли простой треугольник. Совсем недавно эта геометрическая фигура казалась мне замкнутой. Ныне ее границы разомкнулись, и теперь нас четверо — мама, тренер, я и мой муж Саша. В мир гимнастики я ввела его с опаской, а теперь знаю, что никому не в обиду и не во вред. Саша понял, принял и полюбил мою гимнастику. И теперь для меня главное — не утратить того, что я приобрела в нашей золотой команде, где я теперь старшая и я цементирую дружбу. И от меня во многом будет зависеть, быть ли будущей олимпийской сборной СССР такой же дружной, как, скажем, в Мюнхене.